**ДОЧКА**
— Ну и ну, совсем еще дети, а уже на дороге голосуют, — Леонид притормозил, увидев девочек, отчаянно махающих руками. Давно не бывал он в соседнем районе — нужды не было. Да и район тот будто в тупике затерялся, дальше только горы тянутся.
— Куда путь держите? — высунулся в окно Гордеев.
— До Рябиновки! — Девчонкам лет тринадцать-четырнадцать. Джинсы в обтяжку, простые футболки, легкие ветровки, светлые челки и взгляд наивный, детский.
— Далековато. Ладно, мне по пути. Садитесь.
Как только уселись, Леонид тут же начал поучать — любил он это дело. — Малолетки еще, а уже по дорогам шастаете. Меня ведь не знаете, а в машину сели.
— Дядя, автобус не ходит. В райцентр ездили, а обратно — на попутках. Сюда доехали, теперь вот снова голосуем.
— Все равно автобуса ждать надо было, — Леонид обернулся, встретившись взглядом с одной из девочек: глаза голубые, чистые, видно — всем на слово верит.
— И где ваши родители смотрят?
— Мы впервые так едем. А вы хороший, сразу видно.
— Эх, детвора… Откуда вам знать, хороший я или нет? — Леониду стало приятно от этих слов. — Хотя… правда, хороший. Но к другим не садитесь. Ясно?
— Ясно.
Мог бы высадить их прямо на трассе — село уже виднелось вдалеке. Но, почувствовав себя благодетелем, свернул.
— У нас мало денег, — заволновались девочки, — можно здесь остановиться, мы дойдем.
— Никаких разговоров! Довезу как положено.
Алену высадил на первой же улице, а Настя жила почти в центре. Леонид даже пожалел, что родителей Алены не увидел — отчитал бы за то, что одну отпускают.
— Вот наш дом, — Настя указала рукой, глаза сияли, будто не с утра уехала, а неделю где-то пропадала. — Я вам деньги принесу!
— Денег не надо, водички дай. Родители дома?
— Должны быть. — Не успела договорить, как калитка распахнулась. Женщина в платке и рабочей одежде, видно, с грядок, подошла к машине.
— Что за дела? Почему не на автобусе? — насторожилась она.
— Вот и я говорю: две девочки на дороге стоят, голосуют. Опасно это. Детей одним по трассе шляться не надо, хоть и недалеко.
— В райцентр-то можно, всегда на автобусе ездили, — оправдывалась женщина. Спасибо вам, что… — замялась, вдруг разглядев водителя. Гордеев снял кепку, и сомнений не осталось.
— Лёня? — Она сдернула платок, пристально всматриваясь.
— Да, Леонид… А ты… Вера Воронова… Вот встреча, не узнал сразу, изменилась.
— А ты сам не молодец, лысина уже проглядывает, рановато.
Гордеев смутился. — Дочка, значит, твоя?
— Моя, Лёня, моя, — повернулась к дочери: — Настя, иди домой, обед на плите.
Девочка с любопытством взглянула на водителя и скрылась за дверью.
— Моя, конечно. Не отказывалась, в отличие от тебя.
Сначала Леонид опешил, потом замялся.
— Ну это как сказать… Разговор был, но дальше — неизвестность…
— Какая неизвестность? Сразу сказал, что это мои проблемы. Вот и решили уехать, а там видно будет.
— Все равно неожиданно. Кто ж знал… А сколько Насте лет?
— Четырнадцать. Разве не видишь, как на тебя похожа. Раньше не замечала, а сейчас… сходство видно.
— И что ты хочешь? — Леонид уже хотел уезжать.
— Ничего, Лёня. Раньше не упрашивала, и теперь просить не стану. Нам от тебя ничего не надо. Просто знай.
— Тогда я поехал. — Он быстро сел в машину, завел мотор, но Вера неожиданно постучала в стекло.
Нехотя опустил окно.
— Забыла сказать «спасибо» за то, что дочку подвез, — искренне промолвила она. — Вот так встреча, через столько лет… Бывает же. Все равно спасибо, молодец, что до дома довез. Выходит, хоть раз в жизни и родной отец пригодился. — Отступила и махнула рукой.
Леониду нечего было ответить. Поехал дальше, всю дорогу ругая себя за растерянность. Ходили слухи, что Вера ребенка оставила. А он делал вид, что не его дело. Оправдывался лишь тем, что все вышло неожиданно.
Вспомнил свою жизнь. Вроде бы все в порядке: жена — бизнесвумен, два магазина, он помогает. Вот только своих детей нет. Жениного сына от первого брака растит, а о новых наследниках жена и слышать не хочет — некогда. Вздохнул, вспомнив Настины глаза — свои собственные.
Подумал, что мог бы как-нибудь наведаться, но тут же отогнал эту мысль: взгляд Веры напомнил — прошлого не вернешь. А потом представил жену — непререкаемый авторитет в доме. И снова стало страшно, будто четырнадцать лет назад.
____________________
— Кто это был? — Михаил вышел из-за забора, заметив чужую машину. — Это что? Настку кто-то привез? С незнакомцами катается? Настя, иди сюда!
— Пап, я больше не буду! Мы с Аленой были, а дядя хороший, подвез.
Михаил вытер пот со лба. — Больше так не делай, не пугай нас с матерью. Младший брат на тебя смотрит — пример подавать надо. Только с нами или на автобусе.
— Миш, подойди на минутку, — позвала Вера. — Скрывать не буду: это ее отец был. Ну, биологический. Ты ж знаешь. Занесло его сюда, подвез девчонок.
— И он в курсе, что Настя его дочь?
— Теперь знает. Сказала, раз уж так вышло. Прости, но пусть знает.
— Ладно… Она у меня записана, я ее и в сад водил, и в школу, и на собрания ходил. А тут он объявился…
— Да не переживай. Трус он по жизни. Никому не скажет, не приедет. Разве что совесть иногда замучает… Если она у него есть. Как думаешь, Насте сказать?
— Она знает, что приемная… Наверное, можно. Думаю, меньше любить не станет. — Михаил присел на скамейку у сарая. — Верю в нее, точно знаю!
Настя выбежала из дома, увидев родителей задумчивыми. Обняла обоих. — Соскучилась!
— День не прошел, а ты уже соскучилась? — усмехнулся Михаил.
— ЧеОни стояли втроем, обнявшись, и больше никаких слов не нужно было — главное, что семья вместе, а все остальное уже не важно.
