Оля училась в университете, подрабатывала по ночам, как и многие студенты. Материальная помощь от матери была невозможна, а на одну стипендию в Москве не прожить.
После летней сессии она уехала на три недели в родной Нижний Новгород, к маме. Вернулась отдохнувшей, с овощами с дачи и банками варенья, аккуратно уложенными в сумку.
Автобус высадил её на привокзальной площади. Сумка казалась вдвое тяжелее после долгой дороги. Оля с трудом добралась до остановки и с облегчением поставила ношу на скамейку.
Возвращение в город было радостным. У мамы хорошо, но уже два года она жила самостоятельно, привыкла к свободе. Скучала по шумным улицам, по друзьям. С работой смогла снять квартиру в Бутово – крошечную, но свою. Окна выходили на пустырь, заросший бурьяном, а за ним темнел лес. Ночью – ни огонька, зато утром солнце заливает комнату светом. А зимой от снега, укрывающего пустырь, в квартире было светло даже в полночь.
Вдруг раздался тихий скулёж. Оля заглянула под скамейку и увидела острую мордочку. В больших карих глазах застыли тоска и страх. Только тогда она заметила поводок, привязанный к лавке. Присев на корточки, Оля потянула за него.
Такса отползла глубже, дрожа всем телом.
— Не бойся, выходи…
Неохотно, поскуливая, пёс выполз, готовый в любой момент рвануться обратно под скамейку.
Но Оля крепко держала поводок.
Собака тяжело дышала, язык вывалился из пасти. Стояла невыносимая августовская жара — вот такса и пряталась в тени.
Оля поняла: псу нужно пить. Рядом был киоск с водой.
— Я быстро, — шепнула она и подошла к окошку.
— Бутылку воды, пожалуйста. И… нет ли у вас пустой консервной банки?
Продавщица хмыкнула:
— Может, лучше стакан?
— Нет, собаке так неудобно. Вон там, под скамейкой, таксу бросили. Не видели, как долго она там?
Женщина прищурилась, вздохнула:
— Жестокие люди… Я открывалась в восемь, видела — мужчина на иномарке подъехал, привязал её и уехал. Так и не вернулся. Да вот, держи банку. Правда, немытая.
Оля переплатила за воду втридорога, ополоснула банку и поставила перед таксой, уже забившейся обратно под скамейку.
— Пей, не бойся…
Пёс, прислушавшись к её голосу, осторожно подполз, начал жадно лакать. Оля долила ещё.
— Что же с тобой делать? Ночью бродячие псы разорвут… Или бомжи на шашлык пустят. Фу… — Олю передёрнуло. — Пойдёшь со мной? Выбора у тебя нет.
Она оставила в киоске номер телефона — вдруг хозяин объявится. Отвязала поводок и потащила упрямца к маршрутке. Заплатила за двоих. Ни водитель, ни пассажиры не возражали — пёс сидел на коленях у Оли тихо.
Дома он забился в угол прихожей, не решаясь исследовать новое место. Оля сделала подстилку из пледа — такса тут же улеглась, следя за ней умными глазами.
— Как тебя звать? — Оля перебирала клички. — Может… Кузя?
Пёс тявкнул.
— Кузя? — Снова тявк. — Точно! Почему же тебя бросили?..
Ночью она слышала, как когти цокают по полу. Кузя осматривал квартиру, но при малейшем шорохе сразу убегал в прихожую. Через пару дней освоился — встречал с работы радостным визгом.
Двор был заставлен машинами, гуляли они на пустыре. Как только оказывались подальше от дорог, Оля отпускала Кузю с поводка. Боялась, что убежит, но он всегда возвращался по зову. Удивительно, как он носился в траве на своих коротких лапах!
Сентябрь принёс учёбу и ночные смены. Кузя оставался один, но встречал её с безудержной радостью. Оля уже не представляла жизни без него.
В одно воскресное утро они вышли на пустырь. Кузя кружил вокруг, потом вдруг рванул к лесу. Оля пошла за ним, но трава путалась под ногами, мешая идти.
— Кузя! Ко мне! Домой!
Тишина.
«Наверное, нашёл нору…»
И вдруг — пронзительный визг, резко оборвавшийся.
Оля бросилась бежать. Лес оказался не таким густым, как казалось. На поляне стояли трое парней лет пятнадцати, что-то разглядывая. Она подошла смелее:
— Вы не видели таксу?..
При звуке её голоса они вздрогнули, и Оля увидела — Кузя лежал на земле, пронзённый толстой заострённой палкой.
Высокий парень резко дёрнул её — из раны хлынула кровь. Кузя дёрнулся, заскулил.
Парень шагнул к Оле с окровавленным колом. Он был выше её, двое других — за спиной. Их ухмылки не оставляли сомнений. Оля хотела крикнуть — не смогла.
Его глаза были пустые. Мёртвые.
Она развернулась и побежала. Трава цеплялась, но Оля мчалась, повторяя: «Только не упасть…» За спиной — топот, шуршание. Казалось, это дышат в спину.
Уже близко дом…
Что-то тяжёлое ударило между лопаток. Дыхание перехватило. Оля вскрикнула, упала на колени. Сжалась, ждала удара…
Но ничего не было. Видимо, испугались свидетелей.
Оля выползла на дорогу.
Рядом остановился «Лада Приора». Мужчина выскочил, помог подняться.
— На вас напали? Кто?
Оля не могла говорить, только показала на пустырь.
— Трое… подростков. Они… убили Кузю…
— Человека? — встревожился мужчина.
— Собаку. Пожалуйста, помогите забрать его… Он истекает кровью.
Мужчина выдохнул.
— Трое, говорите? Стойте здесь.
Он остановил проезжавший «Форд», они вдвоём побежали к лесу.
Оля села на обочину, плача.
Через вечность они вернулись. В руках — окровавленный свёрток.
— Жив. Садитесь, везем в ветклинику.
Кузя лежал на заднем сиденье, завёрнутый в куртку. Оля гладила его по голове. Глаза закрыты, дыхание хриплое, частое.
— Никого не нашли. Запомнили ихНо когда они подъехали к клинике, Кузя уже перестал дышать, его сердце больше не билось.
