У Сергея была самая обычная семья. Мама и папа души в нем не чаяли, как и он в них. В выходные они ходили в кино, зимой катались на коньках в парке, а летом ездили в Сочи. Там они собирали ракушки, отец учил Серёжу плавать… Потом разорилась компания, где он работал. И отец запил. А в пьяном угаре ругался на правительство, на Путина, на законы. Во всём были виноваты, кроме него.
Когда мать, устав от его пьяных монологов, просила лечь спать, он набрасывался на неё. А в последнее время — сразу, без разговоров. Она отправляла Серёжу в комнату, но он всё слышал: крики, звон разбитой посуды. Что он мог сделать?
Когда отец наконец засыпал, наполняя дом храпом и перегаром, мама приходила к Серёже и часто засыпала рядом на узкой кровати. Он замечал синяки на её руках, иногда на лице. Утром отец клялся, что больше не тронет её…
Мама молча уходила. Отец, проспавшись, отправлялся «искать работу». Серёжа оставался один, разогревал обед, ел и шёл в школу. Во вторую смену. Вечером всё повторялось.
— Опять вчера буянил? — спросила соседка Марья Петровна из-за стены.
— Да, — коротко кивнул Серёжа.
— Чего мать в полицию не звонит?
— Опаздываю, — он торопливо зашагал прочь.
— Беги, беги, — вздохнула старушка.
Когда Серёжа вернулся из школы, мама готовила ужин. Отца не было — и он обрадовался. Рассказывал ей про школу, а потом сказал, что лучше бы отец вообще не приходил.
— У него сложное время, сынок. Найдёт работу — всё наладится.
Но отец вернулся с шумом, спотыкаясь в прихожей. Мама вся сжалась.
— Иди в комнату, — шепнула она, подтолкнув Серёжу.
Он сидел и слушал. Но сегодня было тише. Потом — короткий вскрик, глухой удар. Серёжа осторожно выглянул: отец стоял над мамой, распластанной на полу. Он не сдержался — вскрикнул. Отец повернулся, глаза налитые кровью.
— Сынок…
Серёжа выбежал и позвонил в соседнюю квартиру. Его трясло. Марья Петровна ничего не поняла, но вызвала полицию и скорую. Отца забрали, маму увезли. Ночь он провёл у соседки.
Утром они поехали в больницу.
Мама лежала в палате, опутанная трубками. Она не просыпалась, даже когда Серёжа дёргал её за руку. Врач увёл Марью Петровну в коридор, а он остался.
Но мама не открывала глаза.
Серёжа пошёл искать соседку. Через приоткрытую дверь услышал:
— В коме. Вряд ли очнётся…
Он испугался и убежал.
Марья Петровна нашла его в парке. Весь путь домой он рыдал.
— Есть родные? — спросила она.
— Бабушка в селе.
— Далеко?
— На автобусе два часа, потом пешком.
— Завтра отвезу тебя, — пообещала старушка.
Но утром ей позвонила дочь подруги — та умирала.
— Я тебя до вокзала провожу. Ты уже большой, — сказала Марья Петровна.
Водитель пообещал присмотреть за ним.
Серёжа уснул. Проснулся — кондуктор тормошит его:
— Проснись, приехали.
Село было почти пустым. Люди быстро разошлись. Солнце светило, под ногами шуршали листья. Серёжа шагал, напевая для храбрости:
«Стоит над горою Алёша…»
Раньше они пели с мамой.
Но кто-то свистнул.
На поваленном дереве сидели двое.
— Ты кто такой? — спросил старший.
— К бабушке еду.
— А сигареты есть?
— Мама говорила… — начал Серёжа.
Они рассмеялись.
— Мама сказала! — передразнил старший и рванул рюкзак.
Всё высыпалось на землю.
— Отдай! — Серёжа бросился на них.
Его оттолкнул. Второй шарил по карманам.
— Тысяча рублей! — закричал он, размахивая купюрой, что дала ему Марья Петровна.
Серёжа рванулся вперёд.
Но их было двое.
Он упал, ударившись головой о дерево…
Очнулся — над ним старушка.
— Как тебя звать?
Он не помнил.
— Пойдём ко мне.
Она привела его в дом, накормила.
Потом пришёл участковый.
— В интернат определим.
Его звали теперь Алёшей.
Дети дразнили его. Ночью накрывали одеялом и били. Он перестал спать, ждал ударов.
Потом — Новый год. Спонсоры привезли подарки. Воспитатели раздали по конфете. Алёша съел все сразу — потом его стошнило.
Учительница пения заметила его голос.
— Но петь нужно «В лесу родилась ёлочка», — сказала она.
Он отказался.
Директриса разрешила:
— Пусть поёт «Алёшу». Растрогает гостей.
Он пел. Тихим, дрожащим голосом.
А потом — крик.
— Серёжа!
В зал вбежала женщина.
Директриса пыталась остановить её:
— Это не ваш мальчик!
Но женщина не слушала.
— Сыночек! — она схватила его в объятия.
— Ты… моя мама?
— Я искала тебя полгода…
Он вспомнил. Всё.
— Ты заберёшь меня?
— Сейчас.
Директриса вздохнула:
— Напишите заявление…
— Мы поедем к бабушке, — сказала мама. — Будем пироги есть.
Он шёл, крепко держа её за руку.
Больше он не был один.
Но в сердце осталось:
— Если отец вернётся?
— Нет. Мы уедем, если что.
Он сжал её пальцы.
Материнская любовь растапливает даже самое ожесточённое серНо теперь он знал, что, пока мама рядом, ничто в этом мире не сможет его сломать.
