«Я знаю правду»: как ложь калечит детство, а любовь исцеляет
Татьяна уже гасила свет, когда из детской донеслись приглушённые всхлипы. Она вскочила, будто ужаленная, и рванула к кровати сына.
— Ванюша, что случилось? — она присела на край, коснулась его плеча.
Иван дёрнулся, уткнулся лицом в одеяло и пробормотал глухо:
— Уйди. Не хочу тебя видеть.
Татьяну будто обдало ледяной водой.
— Что ты сказал, сынок? Почему?
— Потому что ты… ты плохая! — мальчик вскинулся, глаза блестели от слёз. — Папа всё рассказал! Я знаю правду о тебе!
В памяти всплыли те самые слова, которые Сергей бросал при каждой ссоре:
— Раз такая самостоятельная — подавай на развод!
И каждый раз она молча опускала голову, глотала обиду и оставалась. Так её учили — женщина должна терпеть, держаться за семью, тащить этот воз, даже если сама уже не живёт, а выживает.
Но в тот день что-то надломилось. Она посмотрела мужу в глаза и впервые не дрогнула.
— Хорошо, — ровно сказала Татьяна.
Он остолбенел. Потом усмехнулся, как всегда:
— Отоспишься — передумаешь.
Но она не передумала. Всю ночь пролежала без сна, перебирая годы их брака. Крики. Равнодушие. Тень свекрови в их доме. Ни одно решение не принималось без её одобрения. И когда она поняла, что даже сын видит в бабушке и отце главных, а её — словно мебель, она осознала: её здесь больше нет.
Утром молча собирала документы. Сергей орал, вырывал полотенца, уносил сковородки, подушки. Даже коврик из ванной — всё, что куплено в браке, вывозили из квартиры.
— Живи теперь без нас и без нашего хлама! — бросила свекровь на прощание, сжимая в руках перекошенный пакет.
Татьяна стояла среди опустевших стен и не плакала. Ни единой слезы.
Суд прошёл без них — ни Сергей, ни его мать не явились. И, к её удивлению, за два года никто даже не попытался отобрать Ваню. Она работала, растила сына, не ждала любви, но любовь сама пришла к ней.
Дмитрий появился тихо. Не лез с признаниями, не сулил горы золота, просто был рядом. Помогал. Слушал.
— Я понимаю, — говорил он. — У тебя сын, он на первом месте. И это правильно. Мы с ним поладим.
Тогда Татьяна ещё не знала, как эти простые слова обернутся против неё.
Сначала всё было мирно. Ваня и Дима строили замки из конструктора, играли в машинки. Но в последнее время сын стал отдаляться. Избегал взгляда, отвечал резко. А той ночью и вовсе прогнал её.
— Ты хочешь меня отдать! — вдруг закричал он, вскакивая. — У вас будет новый ребёнок, а я вам не нужен! Вы меня в детдом сдадите!
У Татьяны похолодело внутри.
— Кто тебе это сказал, Ваня?
— Папа! Он сказал, что ты уже договорилась, чтобы он меня забрал, потому что я мешаю!
Она с трудом сдерживала дрожь, обнимая сына и шепча:
— Никогда, слышишь? Никогда я тебя не брошу. Ты мой. Самый родной.
Он сначала вырывался, но потом обнял в ответ. Только в глазах остался страх. Сомнение. И это было хуже всего.
Прошло несколько дней. Ваня вернулся от отца сияющий — рассказывал, как катался на лодке, ловил рыбу. А через пару часов сидел, уткнувшись в пол, и молчал.
— Ты же был таким радостным. Что случилось?
— Всё нормально, — бросил он и отвернулся.
— Ваня, — она присела рядом. — Пожалуйста, скажи…
— Это ты его попросила, да? — вдруг вырвалось у него. — Чтобы он меня забрал, потому что я мешаю вам!
Это был удар под дых.
Татьяна схватила телефон. Голос Сергея в трубке был вальяжным, сонным.
— Чего тебе? Он же с тобой, всё окей.
— Хочу, чтобы ты не врал. Ещё раз начнёшь настраивать сына — не увидишь его. Понял?
— Ты мне угрожаешь? — прохрипел он. — Сама всё напридумывала!
— Правда? А Ваня сам придумал, что я его в детдом сдам, как только рожу другого?
Тишина.
— За два года алименты ты платил три раза. Хочешь, чтобы я подала в суд? Думаю, судье понравятся твои «сказки».
Снова молчание.
— Завязывай, Сергей. Больше ни слова.
Она бросила трубку и выдохнула. Руки дрожали, но рядом был Дима. Он молча подошёл и положил руку ей на плечо.
— Всё нормально? — тихо спросил он.
— Теперь да, — кивнула она. — Теперь я не отступлю.
Ночью она сидела у кровати Вани, гладила его по волосам и смотрела, как он спит. В нём ещё оставалась тревога, но уже проглядывал прежний свет. Она знала — это только начало. Бывший муж не успокоится, ещё попытается посеять в сыне страх, злость.
Но теперь она была не одна.
Теперь она была сильной. И рядом был тот, кто не требовал делить любовь — а готов был её умножить.
