Тайна под луной: сон в Березовке
В шестьдесят два я встретила мужчину, и мы были счастливы, пока однажды ночью не услышала его разговор с сестрой. Та ночь перевернула всё, заставив усомниться в счастье, которое только начало теплиться в груди.
Кто бы мог подумать, что в мои годы сердце забьётся так же бешено, как в юности? Подруги покачивали головами, но я парила над землёй. Его звали Владислав, и он был немного старше. Мы познакомились в Березовке, на концерте Рахманинова. В антракте случайно разговорились — оказалось, оба обожаем Чехова и старые советские комедии. На улице моросил дождь, пахло мокрыми тополями и тёплым хлебом из соседней булочной. И вдруг я почувствовала, будто время повернуло вспять.
Владислав был настоящим джентльменом: нёс мою сумку, читал стихи Северянина и смешил анекдотами про Штирлица. С ним я снова училась смеяться. Но тот летний месяц, подаривший столько радости, вскоре померк, словно лампочка перед отключением электричества.
Мы гуляли по набережной, ходили в филармонию, пили чай с малиновым вареньем у него на даче — уютном домике с резными ставнями. Закат красил реку в медные тона, а воздух пахнул смородиной. Но однажды вечером он вдруг уехал в город, пробормотав что-то про «неотложные дела». Пока его не было, зазвонил телефон. На экране вспыхнуло имя — Вероника.
Я не стала брать трубку — не хотела выглядеть как ревнивая дура. Но внутри уже копошился червячок сомнения. Кто такая Вероника? Вернувшись, Владислав объяснил: это сестра, у неё проблемы с сердцем. Голос его звучал искренне, и я кивнула. Но потом звонки участились, а он стал пропадать чаще. Между нами выросла незримая стена из шепота и недоговорённостей.
Однажды я проснулась среди ночи — место рядом было пусто. Сквозь тонкие стены пробивался его шёпот:
— Верун, потерпи… Нет, она не в курсе… Да, я разберусь… Мне нужно ещё пару дней…
Руки похолодели. «Она не в курсе» — это явно про меня. Я притворилась спящей, когда он вернулся, но внутри всё переворачивалось. Какой секрет? Почему «пару дней»? В горле стоял ком.
Утром сказала, что схожу за грибами. На самом деле залезла в малинник и позвонила подруге:
— Галя, не понимаю… У Влада с сестрой что-то нечисто. Может, кредиты? Или хуже… Я же только начала ему верить.
Галина фыркнула в трубку:
— Да перестань ты гадать! Спроси в лоб — или хочешь с ума сойти?
Вечером я не выдержала. Когда Владислав вернулся, спросила, дрожа:
— Влад, я слышала твой разговор. Кто такая Вероника? Почему я «не в курсе»?
Он побледнел, будто увидел призрак:
— Прости… Я хотел сказать. Вероника — сестра, но у неё беда. Муж её кинул с ипотекой, квартиру забирают. Я отдал почти все накопления… Боялся, если узнаешь, решишь, что я нищеброд. Хотел уладить с банком…
— Но почему молчал?! — голос срывался.
— Потому что испугался. Мы так недавно вместе… Не хотел грузить тебя чужими проблемами.
Боль сменилась странным облегчением. Никакой другой женщины, никакого подвоха — просто человек, пытающийся спасти родных. Я вспомнила свои годы в пустой квартире, где даже чайник свистел тоскливее.
Взяла его за руку:
— Мне шестьдесят два. Я слишком стара для игр в молчанку. Если беда — будем выкарабкиваться вместе.
Он обнял меня так крепко, что затрещали рёбра. А за окном, под вой соседского Шарика и запах горящих листьев, что-то щёлкнуло — будто старый замок наконец сдался.
На следующий день я позвонила Веронике и предложила помощь — в молодости я работала в сберкассе и знала, как договариваться с банкирами. Разговаривая с ней, вдруг осознала: обрела не только любовь, но и семью, о которой даже не мечтала.
Теперь, вспоминая те дни, понимаю: самое страшное — не долги, а страх быть честным. Шестьдесят два — не возраст для сказок, но жизнь то и дело подкидывает чудеса. Главное — не хлопать дверью раньше времени. Теперь наша история в Березовке будоражит местных бабушек: мол, и после пенсии можно найти счастье, если не бояться разгребать чужие долги вместе с любимым.
