— Ну чего дуешься? Понравится тебе там, увидишь сама. Море, солнце, песок… — говорила Ольга, беспокойно ловя взгляд дочери.
Но Лиза упрямо отворачивалась к окну, за которым мелькали бескрайние поля и редкие перелески. Рядом с железной дорогой тянулась трасса, по которой неслись разноцветные машины — из окна поезда они казались игрушечными.
Вдали то появлялись, то растворялись в дымке силуэты холмов. От яркого солнца Лиза щурилась. Она в сотый раз за утро проверила телефон и с досадой отбросила его в сторону.
«Эх, первая любовь…», — мысленно вздохнула Ольга, а вслух сказала:
— Наверное, связи нет. Вот приедем — разберёшься…
— Мам, хватит, — буркнула Лиза и снова уткнулась в окно.
— У Тамары дом на пригорке — с террасы море видно. А сад какой! И воздух! — не унималась Ольга. — Скоро сама увидишь.
— Только не говори, что у неё сын есть, — зло бросила Лиза.
— Есть. Но неродной. Детей у Тамары своих нет. Она его приёмного вырастила. Он в другом городе, в институте учится. Сейчас сессия, вряд ли застанешь.
— Ты говорила, она твоя подруга. Как вы познакомились, если она на юге живёт, а ты в Московской области? — поинтересовалась Лиза.
— О, это история. Рассказать?
Лиза едва пожала плечом, не отрываясь от равнодушного пейзажа за стеклом.
***
Мы с Тамарой на соседних улицах жили, в одной школе учились. Не то чтобы красавица, но волосы у неё были удивительные — светлые, вьющиеся, на солнце золотом переливались.
На улице на неё все заглядывались. А мне казалось, что и мне немного внимания перепадает. Перед выпускными мы с классом катались на теплоходе, потом гуляли в парке. Там она познакомилась с парнем и сразу влюбилась. Видеться стали реже — я не мешала. А когда встречались, она только о нём и говорила.
Мечтала в театральный поступить, но так влюбилась, что выбрала политех, где её Артём учился. А я в университет подала документы.
Встретимся — не наговоримся. Через год Артём сделал предложение перед самой сессией. Какая же она счастливая тогда была!
С её матерью мы пошли платье выбирать. Перемеряли полмагазина. На Тамаре любое сидело — хоть сейчас под венец. Ещё фату купили. Она настояла, чтобы и мне голубое платье взяли — как подружке невесты. Ох, и устали же мы тогда! Голова кругом. Маму с покупками на такси отправили, а сами по набережной пошли. День стоял по-летнему тёплый.
Идём — на Тамару все оглядываются. А она и не замечает. Мороженое едим, про свадьбу болтаем, смеёмся.
Навстречу две цыганки идут. К прохожим пристают. Когда поравнялись с нами, одна — полная — дорогу перегородила и к Тамаре обратилась:
— Ой, красавица, дай погадаю! Всю правду скажу, что ждёт тебя, — запела елейным голосом.
Вторая стояла в стороне. Тонкая, некрасивая, рот до ушей — прямо как у лошади. Потом Тамара призналась, что тоже это заметила.
— Я и сама знаю, что меня ждёт, — смеясь, ответила Тамара и лизнула мороженое.
Хотели обойти, но цыганка вдруг схватила её за руку, ладонь к глазам поднесла, головой покачала, языком цокнула.
— Свадьба тебя ждёт, золотая.
— Это я и без вас знаю, — Тамара попыталась руку высвободить, но та держала крепко.
— Нам гадать не нужно. Денег у нас нет, — вмешалась я.
— Радость за деньги даётся, а беда даром, — загадочно молвила цыганка, и у меня мурашки по спине побежали.
А сама в упор на Тамарку смотрит, будто гипнотизирует. А та вторая ухмыляется — или это из-за её рта так кажется.
— Не слушай её, пошли, — потянула я подругу.
— Любишь сильно, да счастье недолгим будет. На свадьбе с коня упадёшь, болеть будешь. Боль у моря заживёт. Замуж больше не выйдешь. Но в сыне счастье найдёшь, — говорила цыганка, не моргая.
Потом руку отпустила и ушла. Мы молча пошли, настроение испортилось. Слова цыганки в ушах звенели.
— Тамара, ты что, ей поверила? Ты же не на лошади в ЗАГС поедешь! На машинах поедем. Она секунду на руку смотрела — ничего не могла разглядеть!
— И правда. Ни на какого коня я не сяду, — будто очнувшись, сказала Тамара.
— Она просто злится, что денег не дали, — фальшиво рассмеялась я, и мы попытались отшутиться.
Свадьбу назначили сразу после сессии. Потом молодые на море должны были уехать — путёвку родственники подарили. О цыганке мы забыли.
Настал день свадьбы. Жених вот-вот приедет. Мы в комнате перед зеркалом стоим. Тамара фату поправляет и вдруг говорит:
— Мой отец свой внедорожник «конём» зовёт. Не поеду на нём.
— И правильно. Сядешь в другую.
— Нет. Ни на какую машину не сяду. ЗАГС близко — пешком пойдём, — решительно сказала Тамара.
— Ну да, оригинально. Не каждый день невеста по улицам в подвенечном платье шествует, — засмеялись мы нервно.
С трудом уговорили Артёма идти пешком. Родители возмущались, но Тамара стояла на своём: или пешком, или никакой свадьбы.
Всё прошло хорошо. Под марш Мендельсона они обменялись кольцами, поцеловались. Теперь можно и в машину садиться. Но Тамара снова упёрлась — уговорила всех в парк на фотосессию. А там и правда красиво: клумбы, арки, виноград.
— Давайте я вас на карусели сниму, — предложил фотограф.
Карусель яркая, с деревянными лошадками. Артём помог Тамаре сесть на белую, сам рядом устроился. Я платье красиво расправила, отошла. Музыка заиграла, карусель завертелась. Они друг к другу тянулись, смеялись. Фотограф без остановки щёлкал.
— Мам, смотри, невеста на белом коне! — крикнула рядом девочка.
Никто не понял, как это случилось. ПТамара вздрогнула, рука соскользнула, и в следующий миг она лежала на земле с переломанной ногой, а её белое платье быстро покрывалось алой кровью.
