Три письма без обратных адресов
Тишина стояла мертвая, ни ветерка, ни шепота листвы, ни птичьих трелей — будто сама природа затаилась в немом ожидании. Люди вокруг открытого гроба и зияющей могилы молчали. Ольга бережно держала отца под руку. Тот стоял ссутулившись, растерянный, не отрывая взгляда от лица жены.
Чуть поодаль толпились друзья родителей — Вера с мужем Валентином. Ольга знала их с пеленок и всегда звала просто по именам. Вера постоянно подносила к глазам смятый платок, а Валентин смотрел куда-то поверх гроба, в пустоту. Напротив — трое коллег мамы с покрасневшими носами и опухшими веками. Еще какие-то незнакомые люди — видно, те, кому мама была дорога.
Никто больше не подходил прощаться — все уже отдали последние почести в морге. Просто стояли, дожидаясь конца печального обряда.
Ольга заметила двоих могильщиков. Главный, словно почувствовав ее взгляд, вопросительно поднял бровь: “Начинать?” Девушка едва кивнула. Рабочие тут же взяли крышку, прислоненную к березке, и зашагали к гробу.
— Все простились? Закрываем.
Но вдруг раздался тихий, но властный голос:
— Подождите!
Все разом обернулись. К гробу шел высокий широкоплечий мужчина в длинном черном пальто и шляпе с полями. Могильщики замерли с крышкой наготове. Незнакомец положил на грудь усопшей две белые розы и накрыл ее сложенные руки своей ладонью, словно пытаясь согреть. Так он простоял несколько минут, а вокруг все молча гадали: кто это? Один из рабочих нарочито кашлянул. Только тогда мужчина отступил в сторону. Крышку завинтили, и гроб начал медленно опускаться в яму. Ольга первая бросила горсть земли.
Пока рабочие засыпали могилу, девушка пыталась разглядеть незнакомца, но он бесследно исчез. Когда на свежий холмик водрузили крест, люди молча потянулись к выходу. Ольга с отцом остались у могилы вдвоем.
— Пап, пойдем, — тихо сказала она, и он покорно позволил увести себя.
Дорогой девушка ломала голову: кто бы это мог быть? Появился ниоткуда и так же бесследно растворился. Поля шляпы скрывали лицо — она разглядела лишь гладковыбритый подбородок и, кажется, очки.
Поминки устроили в столовой неподалеку. Ольга не могла проглотить ни кусочка. Ей хотелось лишь одного — чтобы этот кошмар поскорее закончился. Когда гости начали расходиться, она с отцом ушли последними. Девушка по-прежнему поддерживала отца, а в другой руке крепко сжимала мамин портрет в рамке — точь-в-точь такой же, как оставили на могиле.
— Как себя чувствуешь? — спросила она.
Отец лишь молча кивнул.
— Пап, а кто тот мужчина на кладбище?
— Откуда мне знать.
В его голосе прозвучало раздражение. Остаток пути прошли молча. В квартире все еще пахло лекарствами, несмотря на распахнутые окна.
Отец сразу же лег на диван, прикрыл глаза. Ольга накрыла его пледом, присела рядом. Взгляд невольно скользнул к двери в комнату, где так долго болела мама. “Отмучилась”, — мысленно повторила она слова, которые сегодня слышала от всех. Отмучилась мама. Отмучились они все — она от вечного страха и ожидания конца, отец от бессилия.
Слезы подступили к горлу. Ольга вышла на кухню, уткнулась лицом в ладони и разрыдалась.
Боль постепенно притупилась. Девушка убрала из маминой комнаты все следы болезни — пузырьки, таблетки, градусники. Она ходила на лекции, но чувствовала себя пустой и потерянной.
Отец почти не разговаривал, ходил по квартире, шаркая тапками, как старик. Это бесконечное шарканье и молчание раздражали Ольгу. Он всем видом показывал, как ему тяжело. А разве ей легко? Она потеряла мать, а теперь должна заботиться о доме и об отце.
— Пап, что будем делать с мамиными вещами? Мне они не по размеру, — как-то спросила она, просто чтобы разговорить его.
— Не знаю. Отдай кому-нибудь.
Легко сказать — кому? В выходные она решила разобрать гардероб. Новые вещи оставила — потом придумает, кому отдать. Старье собрала в мешок и вынесла к мусорным бакам. Жалко не было, только неловко.
Обувь мамы ей тоже не подошла. Изношенные туфли и сапоги оставила у контейнеров — может, бездомным пригодятся. В одной из коробок обнаружила совершенно новые белые лодочки. Рука не поднялась их выбросить. Примерила — велики. Стала укладывать обратно и увидела на дне три пожелтевших конверта двадцатилетней давности. Два адресованы маме с разницей в месяц, третий — написан двумя годами позже. Все без обратного адреса.
Зачем мама прятала их в коробке из-под обуви? Почему не уничтожила? Читать чужие письма нехорошо, но мамы уже нет в живых. Может, нет и автора.
Ольга продолжала уборку, но мысли все возвращались к конвертам. Нет, она не успокоится, пока не прочтет. Если бы там былаОна аккуратно вложила письма обратно в коробку, убрала её на антресоли и твёрдо решила, что эта тайна так и останется между ней и мамой.
