Он был всего лишь пацаном — рыжим, слегка угловатым, с криво завязанным пионерским галстуком и сияющими глазами, которые смотрели на неё так, будто на всём белом свете иной девчонки и не было вовсе. Только-только наступала весна. Во дворе школы подтаивали последние снежные кучи, а из сырой земли робко пробивались маленькие жёлтые подснежники.
— Это тебе, — пробормотал он, сунув в руку крохотный пучок цветов. Мать-и-мачеху.
— Будешь моей невестой? — спросил он шёпотом, словно боясь, что его услышит ветер раньше, чем она.
Они не были друзьями, но иногда перебрасывались парой слов. Он частенько ходил мимо её дома и всегда окликал, чтобы помахать.
Она засмеялась — от неожиданности, от смущения.
Кругом одноклассницы хвастались розами, кто-то принёс гвоздики, у некоторых в руках красовались пышные букеты нарциссов. А у неё — эти скромные, никому не интересные цветочки.
— Мать-и-мачеху? — фыркнули подружки, пряча ухмылки в ладошки. — Даже нормальных цветов не нашёл? Фу! Как по-деревенски!
Она не нашлась, что ответить, и сунула букетик в портфель. Промолчала. Убежала с девчонками. Даже не обернулась. Очень хотелось. Но вдруг подруги увидят.
Он больше не проходил мимо её окон. Она ждала — хоть и не признавалась себе в этом.
Старалась избегать его взгляда, обходить стороной, чтобы он не заговорил с ней снова.
Ей было стыдно за тот день. Если только это слово здесь уместно.
А потом он исчез.
Семья уехала в другой город. Узнала от тех самых подруг. Больше она его не встречала.
Лишь иногда, в тёплые весенние сумерки, ей чудился его голос: «Будешь моей невестой?» — и перед глазами вставали те жёлтые лепестки.
Годы пролетели.
Девочка выросла — стала красивой, умной, сильной. Окончила художественную школу, потом университет, и как-то раз попала на лекцию о русском фарфоре.
Лектор поставил перед аудиторией изящную чашку с золотой окантовкой и нежными жёлтыми цветами.
— Коллекция Гжель, серия «Весенние мотивы», 1970-е годы, — пояснил он. — Здесь изображена мать-и-мачеха. У нас эти цветы всегда были символом первой любви, юной привязанности, которая не меркнет с годами. Редкий человек подарит их — потому что, если они подарены от чистого сердца, их свет остаётся с тобой навсегда. Как прикосновение весеннего солнца.
И вдруг сердце её дрогнуло. Перед глазами всплыло то утро: школьный двор, неуклюжий мальчишка с застенчивой улыбкой и его ладонь, протягивающая букетик, который никто не оценил.
Она закрыла глаза, улыбаясь сквозь накатившие слёзы.
— Как ты там, в далёком городе…
И, глядя на чашку с жёлтыми цветами, она вдруг поняла: этот маленький мальчишка дал ей то, чего больше никто не смог.
Его незаметный букетик стал невидимой нитью, тянущейся сквозь годы.
И ей показалось, что где-то далеко, за чужими домами, он тоже пьёт чай — и вспоминает девочку, которой когда-то вручил кусочек весны. Может быть… его чашка тоже украшена жёлтыми цветами…
У кого-то — мать-и-мачеха. У кого-то — василёк. А может, ракушка или гладкий камешек с речного берега. То, что не купишь и не повторишь ни за какие деньги в мире…
