**Таинственная картина**
Алёна сидела на заднем сиденье машины, уткнувшись носом в стекло. Настроение было приподнятое, будто перед Новым годом или днём рождения. Только день рождения у неё в декабре, а за окном вовсю бушевало лето.
За рулём сидел крупный мужчина с бритым затылком, который плавно перетекал в толстую шею. Затылок выглядел так неприятно, словно был приклеен к голове как деталь от конструктора. Алёна даже приподнялась, чтобы разглядеть его лицо, но он резко рявкнул, не поворачиваясь:
— Сиди!
Девочка плюхнулась обратно и снова уставилась в окно. Мимо мелькали поля, леса, деревеньки. Они обогнали двух велосипедистов — мужика и пацана, которые мельком глянули на Алёну. Настроение снова подскочило. Ведь она впервые ехала в другой город, к бабушке и дедушке, которых никогда не видела.
— Далеко ещё? — спросила Алёна.
— Нет, — ответила мама с переднего сиденья.
— А почему мы раньше не ездили к ним?
Мама пробормотала что-то невнятное.
— А там речка есть?
— Есть. Там всё есть. Хватит трепаться. Приедешь — сама увидишь. — В голосе мамы зазвонила тревожная нота раздражения.
Алёна замолчала. В последнее время мама вспыхивала, как спичка, стоило ей что-то не понравиться. Всё началось после того, как папа собрал вещи и ушёл.
«Скорее бы приехать, — думала Алёна. — Наверное, мы едем в отпуск, раз мама набрала столько вещей, даже мои игрушки. Даже рюкзак школьный. Зачем он в отпуске?»
Вопросов было много, но задавать их маме она не решалась.
Девочка откинулась на спинку сиденья и затянула песенку себе под нос.
— Хватит ныть! И так голова болит, — огрызнулась мама. Алёна надулась, но тут машина въехала в город.
Они остановились у двухэтажного кирпичного дома.
— Приехали. Дом, милый дом, — сказала мама, открывая дверцу. Но звучало это безрадостно, будто она произносила приговор.
Дом был старый, серый, с обшарпанными подъездами. Ни детской площадки, ни качелей — только две ржавые скамейки у входа.
Водитель выгрузил их вещи и тоже уставился на дом. Мама попросила его подождать, взяла чемоданы и двинула к подъезду. Алёна потащилась следом. Дверь оказалась деревянной, с облезлой краской, а не железной, как дома.
— Открывай, — буркнула мама.
Алёна рванула вперёд, распахнула скрипучую дверь, и они поднялись на второй этаж.
Мама поставила чемодан, чтобы нажать на звонок, но дверь сама распахнулась. На пороге стояла высокая строгая женщина и молча их разглядывала.
Мама шагнула внутрь. Алёна прижалась к её боку — она догадалась, что это бабушка.
— Ну чего в дверях торчишь? Заходи! — рявкнула та недружелюбно.
Алёна не шелохнулась. Из комнаты вышел высокий седой мужчина.
— Это твой дед Иван, — представила мама. — Вот её вещи, вот игрушки, вот обувь…
— Разберёмся, — сухо сказала бабушка. — Чай хоть выпьешь?
— Нет, такси ждёт, — ответила мама.
И тут Алёна вдруг поняла: мама оставит её здесь. Она вцепилась в неё как клещ, запричитав:
— Мам, не уезжай! Возьми меня с собой!
— Ты что, ей не сказала?! — возмутилась бабушка.
Мама молчала. Она пыталась оторвать Алёнины руки, но та вцепилась мертвой хваткой.
— Я за тобой приеду… Поживи тут пока! — вдруг крикнула мама, с силой оттолкнула дочь и рванула к двери.
Бабушка схватила Алёну за плечи. Та извивалась, как уж на сковородке, но мама уже скрылась за дверью.
— Мама! — закричала Алёна.
— Алёна, — раздался спокойный голос деда.
Он стоял перед ней, высокий, прямой. Улыбался, а глаза были добрые и чуть насмешливые.
— Пошли-ка, — сказал он, взял её за руку и повёл в комнату.
Старая мебель, диван, пианино у стены. Было тихо и уютно. Потом они пили чай с блинами — такими вкусными, что Алёна съела целую гору.
Позже бабушка вывела её во двор, где играли две девочки.
— Ты тут теперь жить будешь? — спросила одна.
— Нет, мама скоро за мной приедет, — уверенно ответила Алёна, но глаза предательски защекотало.
Прошёл сентябрь, потом октябрь, но мама так и не приехала. Алёна пошла в школу. С теми девочками она училась в одном классе — 2 «Б».
Жить у бабушки с дедом ей понравилось. Они не кричали, не ругались, не как её родители.
Те молчали днями, а потом взрывались, как гранаты. Потом папа ушёл. А мама стала пропадать по вечерам. Алёна подолгу стояла у окна, вглядываясь в темноту, пока под окнами не останавливалось такси. Тогда она быстро забиралась в кровать и притворялась спящей. Сердце стучало от радости — мама вернулась!
Потом она перестала ждать.
Однажды бабушка обмолвилась: «Твоя мать личную жизнь устраивает».
Алёна росла беззаботно. Но в восьмом классе бабушка заболела и умерла. Впервые Алёна увидела, как плачет взрослый мужчина.
Они остались с дедом вдвоём.
Однажды он подвёл её к картине на стене. Та была написана небрежно — какое-то нагромождение фигур, среди которых угадывался силуэт человека.
— Это твоё приданое, — сказал дед.
— Эта картина? — удивилась Алёна.
— Нет. Под ней — икона. Настоящая, намоленная. Вот она и стоит денег. Так что ты богатая невеста. На всякий случай говорю — не вздумай выкидывать. Если что случится, продашь. Только не первому встречному.
Алёна кивнула, хотя мало что поняла.
Через несколько лет неожиданно объявилась мать. Алёна узнала её сразу, хоть та была неухоженной, с прорехами во рту вместо зубов.
— Впустишь? — буркнула мать.
— Явилась? — раздался за спиной голос деда. — Очередной каваОна очнулась, когда её дочь Варенька дёрнула за руку, и, окинув взглядом пустой переход, Алёна крепче сжала маленькую ладошку, перестала оглядываться на прошлое и твёрдо шагнула вперёд, туда, где её ждала своя, уже новая жизнь.
