Тени на кухне
Когда Игорь в третий раз увидел на кухне кусок яблочного штруделя, которого точно не покупал, страха не было. Даже удивления. Только усталость — тяжёлая, как валенки после снежной бури. Устал от бессонницы, от поездок в офис через серый Питер, где люди давно разучились улыбаться. Устал от пустых разговоров про отпуска в Сочи и новые айфоны, от натянутых улыбок. Но больше всего — от одиночества. Оно не уходило ни в шумных электричках, ни под грохот попсы, ни в бесконечных сериалах. Оно сидело рядом. За столом. В углу комнаты. В непрочитанных сообщениях от бывших коллег.
Он жил один почти три года. После того как ушла Лида, квартира ещё долго пахла её духами — лёгкими, с нотками мяты. Теперь здесь не пахло ничем. Чистая, вымершая тишина. Не тишина — вакуум, где всё на своих местах, а душа — нет.
Штрудель появился впервые в субботу. Аккуратный ломтик на тарелке, будто только из духовки. Игорь решил: глючит от недосыпа. Может, зашёл в булочную и забыл? Второй раз — в среду. Тот же штрудель, тёплый, с ароматом корицы. Подумал на друга Ваню, у которого был ключ. Но Ваня в это время катался на байке по Кольскому полуострову и постил в инсту фото с северным сиянием.
На третий раз Игорь отломил кусочек. Простой, с корицей, чуть хрустящий сверху. Вкус — как из детства, как бабушка пекла в деревне: сладкий, с крупными дольками яблок. Он не стал есть — просто смотрел. Штрудель был слишком свежим, словно его только что поставили и вышел. Завернул кусок в фольгу, сунул в холодильник, будто улику. Проверил замок — цел. Окна — закрыты. Ключи — у него, у Вани и у дяди, который жил в глухой деревне и точно не мотался бы в Питер с выпечкой. Всё сходилось. Кроме штруделя.
Ночью ему приснилась кухня. Не просто комната — живая, тёплая. Свет мягкий, пахло яблоками и дождём. Кто-то был рядом — невидимый, но родной. Проснулся в три часа, пошёл за водой — и обомлел. В раковине лежал нож. Мокрый. Хотя ужинал он пельменями — без ножа. Сердце ёкнуло, но не от страха. От странного чувства: это не случайность.
Дальше стало… иначе. Едва заметно. Его кружка стояла не там, где обычно. Плед на диване был свёрнут по-другому — небрежно, но знакомо. Зеркало в прихожей слегка повёрнуто. Рубашка, которую он бросил в стирку, висела на спинке стула. Не страшно. Не как в ужастиках. А будто кто-то рядом. Осторожно. Почти ласково. Словно кто-то возвращается в место, где когда-то был дом.
Игорь начал говорить в пустоту. Сначала с усмешкой, будто дразня сам себя: «Ну что, привидение, как поживаешь?». Потом — серьёзнее. Голос звучал естественно, будто его кто-то слушал. Шутил. Делился мыслями. Как раньше с Лидой, когда она сидела напротив, куталась в плед и кивала, не перебивая. «Заметил, что я стал чайник чаще включать?» или «Помнишь, как мы из-за балкона ругались, а потом неделю молчали?». Иногда казалось, что есть ответ. Не слова — тишина, которая вдруг становилась теплее. Будто стены не просто слушали, а понимали.
Однажды он не выдержал. Купил два кофе в ларьке — один себе, второй просто так, потому что иначе не мог. Поставил вторую чашку напротив. Не из суеверия — просто чтобы признать: кто-то здесь есть. Хоть тенью. Хоть на мгновение.
Так прошло десять дней. Потом пришла Лида.
Открыла дверь своим ключом, бросила сумку в прихожей и сказала:
— Я забыла, как здесь пахнет.
Она стояла, немного сгорбившись, будто ждала, что её вытолкают. Игорь смотрел на неё, как на мираж: родная до мурашек, но будто из прошлой жизни. Слов не было. В горле комом встали все вопросы, что копились годами. Она не плакала. Он — тоже. СеОни молча допили кофе, и когда она ушла, на столе осталось крошечное яблоко — точно такое же, как в том штруделе.
