Шёпот за стеклом
Санитарка, женщина с уставшим, обветренным лицом и потухшими от ежедневного созерцания чужих страданий глазами, неловко перекладывала прозрачный пакет Светланы из одной натруженной руки в другую. Полиэтилен хрустнул, нарушая гробовую тишину лифта. В пакете, как насмешка, пестрели детские вещи крошечный розовый комбинезон с зайчиками, распашонка с вышивкой «Мамино счастье» и пачка подгузников с голубой окантовкой. На упаковке красовалась большая, вызывающая цифра «1» для новорождённых. Для тех, кто только начинает свой путь.
Лифт, скрипя старыми тросами, медленно опускался на первый этаж, и с каждым этажом сердце Светланы сжималось всё сильнее, превращаясь в маленький, беззащитный комок боли.
Ничего, родная, голос санитарки прозвучал хрипло, словно скрип несмазанной двери. Ты молодая, здоровая. Ещё родишь. Всё наладится Всё образуется.
Она бросила на Свету быстрый взгляд, полный неловкого сочувствия и желания поскорее закончить этот мучительный спуск.
Другие дети есть? спросила она, чтобы заполнить тяжёлую паузу.
Нет выдохнула Света, глядя на мигающие кнопки этажей. Её голос был пустым, безжизненным.
Это тяжелее протянула санитарка. Как решили? Хоронить или кремировать?
Хоронить, отвернулась Света, поджав губы до белизны. Её взгляд утонул в грязном зеркале лифта, где отражалось её собственное, незнакомое лицо бледное, опустошённое.
Санитарка вздохнула. Она видела таких много. Молодых, старых, сломленных. Жизнь в этих стенах делилась на «до» и «после». И для Светы только что наступило это самое «после».
Её забирали из роддома одну. Не было конверта с лентами, счастливого кряхтения под тёплым уголком, улыбок, поздравлений, растерянных взглядов родни и скромных букетов гвоздик. Был только муж, Дмитрий, стоявший у больничных ступеней с опущенными глазами, сгорбленный, будто нёс на плечах невыносимую тяжесть. И жгучая, ледяная пустота, звонкая в ушах и не дающая дышать.
Дмитрий обнял её нерешительно, как чужой, боясь причинить ещё больше боли. Его объятия не согревали это был просто ритуал, который нужно было выполнить. Без напутствий, без памятных фото у выхода, они молча покинули роддом. Двери захлопнулись за ними, словно закрыв целую главу жизни.
Я уже кхм запнулся Дмитрий, заведя машину. Двигатель отозвался глухим рычанием. У ритуальщиков всё заказал. На завтра. Венок белый выбрал, маленький, а гробик бежевый, с розовыми он замолчал, сглотнув ком в горле.
Не важно, перебила его Света, уставившись в запотевшее стекло. Я не могу сейчас об этом говорить.
Хорошо он нервно сжал руль.
Солнце светило предательски ярко. Оно отражалось в лужах, слепило глаза, играло бликами на стёклах машин. Оно кричало о жизни, которой не стало. Где же ледяной дождь, где мокрый снег, хлещущий по лицу? Так было бы правильнее. Так было бы честнее.
Они молча выехали с больничной территории. Света с запоздалой жалостью взглянула на грязный бок их машины.
Как же мы её замыли
На мойку забыл заехать. Ещё три дня назад собирался, да вот всё случилось.
Ты заболел? обернулась к нему Света.
Нет. С чего ты взяла?
Покашливаешь.
Да нет, просто нервы.
Мир за окном не изменился. Те же улицы, голые деревья, серые хрущёвки. Синее, бессовестно синее небо. Голуби на проводах. Всё было по-старому. И это было невыносимо.
***
Ещё на третьем месяце беременности Света почувствовала недомогание. Сначала першило в горле, потом поднялась температура, тело ломило. Грипп, подумала она. Врачи успокоили: малышке ничего не угрожает. Потом на пояснице высыпала сыпь. Один врач сказал герпес, выписал тяжёлые таблетки. Другой развёл руками: да какая это герпесная инфекция! Аллергия! Сыпь прошла, и Света вздохнула с облегчением, готовясь к родам.
В день ПДР начались схватки. Слабые, но Света поехала в роддом.
Раскрытия нет, сказала акушерка. Это ложные схватки. Надо останавливать.
Ей поставили капельницу, но схватки усиливались. Ночью Света мучилась, а утром прокололи пузырь.
Воды нормальные? спросила она.
Да, светлые, всё хорошо.
Стимуляция. Боль стала невыносимой. Через шесть часов сердцебиение ребёнка замедлилось. «Гипоксия», прошептала акушерка. Врач предложил кесарево. Света кивнула.
Операция прошла быстро. Девочка родилась, закричала, её показали Свете крошечное личико, тёмные волосики и приложили к груди. Счастье длилось пять минут. В следующий раз Света увидела дочь через сутки в реанимации, подключённую к аппарату ИВЛ. Из уголка рта сочилась алая кровь.
Пневмония, сказал врач. Инфекционная. Возбудитель тот, которым вы переболели. Бороться сложно.
На третий день, когда появилась надежда, Света сцеживала молозиво, молясь всем святым. Дмитрий пошёл в церковь поставить свечу. Потом они решили сменить имя ребёнку по совету родственницы. Выбрали другое, сильное, древнее.
И в тот момент, когда Света была уверена, что дочь выживет, в палату вошёл главный врач.
Мне очень жаль, Света, сказал он, глядя в стену.
***
В машине мелькали лица незнакомцев. Их должно было быть трое. Но они снова были вдвоём. Только теперь между ними пропасть.
«Мне очень жаль» глупая, ничего не значащая фраза. Как жить теперь? Как дышать, если мир остановился?
Родственники говорили, что виноваты врачи, надо судиться Но Света не хотела ничего. Любое движение требовало усилий. После Нового года она вышла на работу. Сидеть дома среди детских вещей было невы
