**Иначе и быть не могло**
— Здорово, Серафима. Как поживаешь? Давно тебя не видела. Дочка всё ещё не замужем? — остановила у ларька старую знакомую одна из соседок.
— Да живётся потихоньку. А ты чего так интересуешься? Жениха что ли присмотрела? Нам любой-то не годится. Моя Лизонька воспитанная, умные книжки читает, — ответила Серафима, не обрадовавшись разговору.
— Да не сердись, книжки эти — от них только вред. Умом замуж не выйдешь. Провыбираешься, потом дочь век в девках сидеть будет, спасибо тебе не скажет.
— Хватит каркать. А не своего ли Витьку ко мне под бок подсунуть хочешь? — огрызнулась Серафима.
— Ох, Серафима, язык у тебя… — вздохнула соседка.
— Лучше пусть книжки читает, чем по вечеринкам шляться. Вон у Галки дочь без мужа ребёнка родила, бросила на бабку да и смылась.
— А ты свою держишь в ежовых рукавицах — это тоже не дело, — парировала знакомая.
— Ладно, лезь в чужую жизнь, а за своим Витькой лучше смотри, а то опять запьёт, — Серафима схватила сумки и зашагала прочь, ворча под нос: — Чтоб тебя и не видать…
Дома Серафима швырнула покупки на кухню и заглянула к дочери.
— Всё ещё в книжках копаешься? Ещё Гоголь говорил, что от умного носа только горе бывает, — выпалила она.
— Это не Гоголь, а Грибоедов, — поправила Лиза.
— Какая разница? Сходи в магазин, молока нет. Или прогуляйся, целыми днями сидишь, глаза портишь.
— Мам, что на тебя нашло? То гулять не пускаешь, то выгоняешь.
— Да эти разговоры надоели. Дочка, я не против, чтобы ты свою судьбу устроила, но кто тебе в женихи годится? — Серафима махнула рукой и хлопнула дверью.
Лиза закрыла книгу. Мама растила её одна. Если ругала, то говорила: *”Вся в отца”*. В детстве Лиза просила показать его фотографию.
— Да где-то завалялась, найду — покажу, — отмахивалась мать.
Потом Лиза поняла: никакой фотографии нет. Может, отец даже не знал о её существовании.
А вдруг она и правда в него? В отличие от статной матери, Лиза была худенькой, с бледным лицом и светлыми ресницами. В школе она впервые подвела глаза у подруги перед танцами.
— Чему тебя научат эти девчонки?! Смой сейчас же! — орала мать.
Парни на Лизу не смотрели. В институте лишь очкарик Женя однажды пригласил её в кино. Он был тихим и начитанным. Как-то Лиза позвала его домой, пока матери не было. Но Серафима вернулась раньше с работы, застала их за разговором — ничего предосудительного! — и тут же схватилась за сердце, закатила глаза. Женя сбежал. После этого Лиза больше никого к себе не приводила.
С Женей ничего не вышло. Мать узнала, что он из провинции, и сразу вынесла вердикт: *”Прописку ищет”*.
— Пропишется — потом не выгнать. Квартиру делить не дам, она мне кровью досталась.
После института Лиза устроилась в библиотеку. Для школы она была слишком робкой.
— В библиотеке жениха не найдёшь. Туда одни старухи ходят. Говорила же — иди в мед. Хоть бы мать лечила. Мужчины врачей уважают.
Но Лиза боялась крови. Книги были её миром. В них она любила и страдала. В голове сложился образ принца, как у всех мечтательниц. Только в жизни такие не попадались. Знакомились с ней либо разведённые, либо вдовцы. А если появлялся кто-то молодой, мать тут же находила в нём изъян.
Если Лиза пробовала бунтовать, мать хваталась за сердце.
— Тебе, Лиза, жить отдельно надо. Иначе никогда замуж не выйдешь. Годы идут… Сколько тебе? — как-то спросила заведующая библиотекой Маргарита Петровна.
— Тридцать четыре…
— Ну ты даёшь. Чего ждёшь?
— А что делать?
— Уезжай от матери. Пока не поздно.
— Как? У неё сердце!
— Ты уверена? По-твоему, у неё приступы, только когда у тебя парень появляется. Так?
— Но у меня нет парней.
— И не будет, пока мать не пускает.
— Она переживает. Кроме меня, у неё никого…
— Душит тебя своей заботой. Поезжай на море. Отпуск дам. Мать твою присмотрю. А ты там не зевай — море к романтике располагает.
Лиза поехала. Но никто, кроме сорокалетних ловеласов, на неё не смотрел.
В последний день она сидела на берегу, любуясь закатом.
— Красиво, — раздался рядом голос.
Мужчина лет сорока сел рядом.
— Каждый день вас вижу. Всё одна… Море на раздумья наводит. Хочется остаться здесь навсегда.
— Странно… Я тоже об этом думала.
Они говорили до темноты. У него не было кольца. *”Может, это мой шанс?”*
Когда Артём поцеловал её, она не сопротивлялась. В ту ночь под южными звёздами всё и случилось.
А утром Лиза уехала. Не успела даже обменяться контактами.
Дома мать окинула её подозрительным взглядом. А Маргарита Петровна сразу спросила:
— Что, даже имени не спросила? Ну, Лизка, ты даёшь…
Когда Лиза узнала, что беременна, побежала к заведующей.
— Что делать?
— Рожать. Другого шанса может не быть.
— А мама? У неё же сердце…
— Ничего, придумаем, — сказала Маргарита Петровна.
У неё в Москве жила сестра, журналистка.
— Устроишься к ней. Сначала поживёшь у Веры. А матери скажешь, что тебе предложили работу в столице. Она не умрёт, ещё обрадуется.
Лиза боялась признаться матери, но та отпустила её, хоть и не без нытья.
В Москве Лиза устроилась в редакцию. Вера, похожая на Маргариту Петровну, узнав о беременности, не выгнала её.
А мать внезапно приехала — и увидела живот.
— Так и знала! На юге подцепила?! И когда сознаться собиралась? Одна ребёнка растить — знаешь, каково это?!
Сначала ругалась, но потом смирилась.
— Ладно, помогу. Дура ты, Лизка…
Прошло пять лет.
Лиза снимала квартиру. Серафима вышла на пенсию иА когда Митя в первый раз назвал Артёма папой, Серафима только вздохнула и промолвила: “Видно, так тому и быть”.
