10 октября, пятница. Сегодня снова был в пути, а за рулём меня ждут не только улицы, а и разговоры, которые меняют жизнь.
— Не понимаю, что вы себе позволяете! На зелёный же ехать, а не стоять! — пожилая женщина на заднем сиденье ударила пальцами по кожаной сумке, будто пытаясь ускорить время.
— Простите, но перед нами стоит машина, обогнать её нельзя, — ответил я, не отрывая взгляд от дороги.
— Мне нужно успеть к встрече с дочерью! Объезжайте! — настойчиво повторяла пассажирка.
— Видите, пробка. Давайте наберём терпения, — сказал я, глядя в зеркало заднего вида.
— Господи, какой кошмар! — вздохнула она, опершись на спинку. — Всё идёт наперекосяк: сначала ссора, теперь ещё опоздание…
Машина медленно ползла по оживлённому проспекту в Москве. Я, Яков Петрович, наблюдал за ней через зеркало. Пассажирка — полноватая женщина лет шестидесяти, в светло‑сером костюме, с аккуратной стрижкой, нервно теребила застёжку сумки.
— Знаете, иногда самые важные встречи задерживаются, чтобы мы успели собраться с мыслями, — неожиданно произнёс я.
Она посмотрела на меня из‑за руля.
— Это вы мне? — спросила она.
— Да. Вы упомянули ссору. Может, эта пробка — шанс обдумать, что сказать дочери? — голос мой был ровным.
— Я не просила советов, — отрезала она, но через секунду тяжело вздохнула. — Хотя… я действительно поругалась с дочерью. Она хочет уехать за границу, считает, что здесь нет будущего. А я останусь одна.
— Яков Петрович, — представился я. — В моей машине часто слышу истории. Может, и вам станет легче?
— Зинаида Петровна, — представилась она. — Дочь уверена, что в Турции ей будет лучше. Что она там найдёт? А я всё время вяжу шапочки внукам, которые их никогда не наденут.
Я остановился на светофоре, задумавшись.
— У меня тоже сын уехал в Германию десять лет назад. Я тогда был против.
— Как вы с этим справились? — спросила она искренне.
— Сначала обижался, не отвечал на звонки. Потом понял, что теряю время. Обида — как тяжёлый камень в кармане, только себе вредишь.
Машина тронулась, медленно вперваясь в поток.
— Он звонит?
— Да, каждую неделю видеосвязью. Он называет меня дедушкой Яшей, а внуки называют меня «дедуля». В прошлом году я впервые полетел за границу к ним. Был страшно, но счастье их глаз растопило страх. Расстояния — лишь в голове.
Зинаида задумчиво посмотрела в окно.
— Я не понимаю, почему ей здесь плохо. У неё хорошая работа, квартира…
— А вы спрашивали, почему она хочет уехать? Без упрёков?
Она замолчала, а за окном шумел весенний город.
— Нет, наверное, — призналась она. — Я сразу начала обвинять её в неблагодарности.
— Может, начать с вопросов? — мягко предложил я, объезжая ямку. — Я стал таксистом после пенсии, до этого тридцать лет работал инженером на заводе. За эти годы я понял, что людям главное — быть услышанными, без оценок.
— И вы часто так помогаете? — спросила она с лёгкой иронией.
— Не уверен, но вижу, как пассажиры успокаиваются к концу поездки. На прошлой неделе вёз студента, который забыл кольцо для предложения. Мы вернулись, он позвонил, и она согласилась.
Зинаида улыбнулась.
— У вас интересная работа.
— Люди интересные, — поправил я. — Каждый со своей историей. За пятнадцать минут я уже понял, что вы любящая мать, боящаяся остаться одна.
— Вы так просто говорите… — она достала платок.
— Потому что страх одиночества естественен, а стремление к счастью ребёнка ещё естественнее.
Она подсохла от слёз.
— Как вы поняли, что сыну лучше в Германии?
— Я принял его выбор. Когда перестал тянуть его назад, мы стали ближе, говорим обо всём.
На светофоре я обернулся к ней. Передо мной появился мужчина лет шестьдесят пять, с седой бородой и внимательными серыми глазами.
— Зинаида Петровна, простите за прямоту, но кажется, вы хотите не убедить дочь, а заставить её остаться. Правильно?
Она опустила взгляд.
— Возможно. Я готовила речь о традициях, о том, что ребёнок не должен бросать родителей…
— А что, если просто послушать её? Спросить, почему именно Турция? Что её туда тянет? Может, работа, может, любовь?
— У неё там подруга, — нехотя сказала она. — Они вместе учились. Говорит, там хорошие условия для её профессии дизайнера.
— Видите? Уже проясняется. Что вы знаете о Турции?
— Практически ничего, кроме карнавала и кофе.
— Может, вы вместе изучите её? Показать уважение к её выбору, пообещать визит?
Она задумалась.
— Я боюсь летать, никогда не была за границей.
— Я тоже боялся. До шестьдесят‑двух лет не садился в самолёт. Потом понял: жизнь одна, а страх — лишь в голове.
Она смотрела на проносящиеся дома и яблони в полном цвету.
— А если она не вернётся?
— А если вернётся? Или вы решите провести часть года с ней? Жизнь полна сюрпризов, если открыты.
— Вы удивительный человек, Яков Петрович, таксист‑философ.
— Я лишь много ошибался и терял время на обиды. После смерти жены, пятнадцать лет назад, я понял: обиды лишь отнимают драгоценные минуты.
Машина свернула на тихую улицу, обсаженную акациями.
— Мы почти приехали, могу дать последний совет? — спросил я.
— Конечно, — кивнула она.
— Обнимите дочь крепко, без слов. Затем спросите, чем вы можете помочь, а не как удержать её.
