**Тени любви: обычная история с сибирским колоритом**
Людмила и Дмитрий казались парой, которую сама судьба слепила из самых лучших кусочков счастья. Их чувства горели, как самовар в крещенские морозы, и все вокруг только ахали: «Ну просто идеал!» Дмитрий души не чаял в супруге, готов был хоть в тайгу за ней пойти, а Людмила отвечала ему такой теплотой, что и в самые лютые холода им было уютно. Такой гармонии позавидовал бы даже самый закоренелый скептик.
Людмила пропадала на работе от рассвета до заката, а Дмитрий, трудившийся вахтовым методом, взял на себя быт. Он встречал жену в их уютной «хрущёвке», где пахло жареной картошкой с лучком, а полы сияли так, что хоть в ЗАГС веди. Ссоры у них были реже, чем оттепели в январе — все разногласия решались за чашкой чая с вареньем.
На пятый год совместной жизни в их доме появился маленький Степан. Дмитрий оказался не просто папой, а настоящим богатырём: пелёнки, каши, беготня по аптекам — всё на нём. Сын души в нём не чаял и орал, как сирена, если отца не было рядом. Когда Дмитрий уезжал на вахту, Людмила оставалась с малышом один на один. Ребёнок не хотел спать, и ей приходилось бродить с коляской по заснеженным улицам их родного Омска. Мороз щипал щёки, но она, стиснув зубы, боролась с усталостью — лишь бы сынок наконец закрыл глазки.
Потом судьба занесла их в Красноярск — Дмитрию предложили работу с перспективой, а Людмила надеялась начать всё с чистого листа. Своей квартиры у них не было, да и свекровь жила в том же городе — могла с внуком посидеть. Казалось, вот оно, счастье! Но, как водится, недолго музыка играла.
Дмитрий стал пропадать допоздна. Его одежда пахла чужими духами — сладкими, явно не мужскими. Людмила пыталась поговорить, но он отмахивался, будто от назойливой мухи. Однажды ночью он ввалился домой, плюхнулся на диван, не снимая куртки, и, глядя в пустоту, выдавил: «У меня есть другая. Та, о которой я мечтал».
Людмилу будто кипятком ошпарило. «Десять лет назад ты мне то же самое говорил», — прошептала она, кусая губу. «Развод?» — спросила, но Дмитрий только мотнул головой. Он и сам не знал, что делать, разрываясь между двумя женщинами. Людмила молча вышла, проверила Степу и завалилась в кровать. Ночью её разбудил его голос — Дмитрий звал её, хрипел, просил прощения. Утром сделал вид, что ничего не было, будто всё приснилось.
Неделю они жили, как в плохом сериале — тихо, холодно, без слов. Людмила ходила как тень, глаза покраснели от слёз. Коллеги, знавшие про их разлад (а Дмитрий работал в той же сфере), перешёптывались за её спиной. Делиться болью было не с кем, и одиночество глодало её, как голодный волк. Последней каплей стала смерть деда, её самого родного человека. Дмитрий даже не обнял её — его равнодушие резало, как нож.
Однажды коллега Сергей, заметив её состояние, предложил подбросить до дома. По дороге свернул к набережной, и там, под шум Енисея, Людмила наконец разрыдалась. Сергей молча слушал, и его участие стало для неё глотком воздуха. Постепенно между ними пробежала искра. Он знал, какой чай она любит, как смеётся, когда по-настоящему рада. Сначала Людмила думала — просто отвлечься от боли, но чувства разгорались, как пожар в сухом лесу. С Сергеем она снова чувствовала себя живой. Правда, была одна загвоздка — он был женат. Брак его давно трещал по швам, но факт оставался фактом.
Однажды Сергей признался: «Ты заняла слишком много места. Это страшно». Людмила вздохнула: «У нас обоих семьи. Мы не можем их сломать». Голос дрожал, но она знала — другого выхода нет.
Вернувшись домой, Людмила обомлела. Дмитрий нажарил её любимых драников. Увидев её заплаканные глаза, спросил: «Что случилось?» Она отмахнулась. После ужина он ушёл укладывать Стёпку, а Людмила осталась на кухне, гоняя круги по тарелке вилкой. Вернувшись, Дмитрий сел напротив и тихо сказал: «Я хочу быть с тобой. Она требовала, чтобы я бросил сына, но я не могу. Прости. Давай начнём сначала».
Людмила смотрела на него, чувствуя, как внутри дерутся боль и надежда. Ради Стёпы, ради семьи она кивнула. Но в сердце остался след — тень любви, которая чуть не сожгла всё дотла.
