Воспоминания о прошлом: печаль Анастасии Фёдоровны
Анастасия Фёдоровна стояла перед облупившейся дверью подъезда, сжимая в дрожащих руках конверт. Девятиэтажка в спальном районе Твери казалась чужой, будто из забытого сна. Но где-то там, на пятом этаже, жил её сын. Тридцать лет назад она оставила его — маленького мальчика с веснушками на носу. Теперь ему тридцать пять…
— Безумие, — прошептала она, глядя на потускневшие стёкла окон. — Полное безумие…
На лавочке у входа сидели бабушки, перемывающие косточки соседям. Одна из них окликнула:
— Вы к кому, голубушка?
— К Игорю… Игорю Владимировичу, — голос Анастасии дрогнул, имя сына прозвучало как отзвук далёких лет.
— К Игореву? — оживилась старушка. — Хороший мужик, вежливый, всегда уважительно здоровается. Вы ему кто приходитесь?
Анастасия промолчала, быстро шагнув в подъезд. Кто она ему? Мать, не видевшая его три десятилетия? Чужая тётка с той же фамилией? В лифте она достала зеркальце. Седина, морщины — в пятьдесят шесть лет годы не скроешь под слоем пудры. Запомнил ли он её лицо? Или в памяти остался лишь смутный силуэт?
Пятый этаж. Квартира справа. Наверняка женат. В его возрасте иначе и быть не может… Анастасия подняла руку к звонку, но пальцы предательски затряслись. Она простояла так минуту, две, десять. А потом, так и не решившись, спустилась вниз и сунула конверт в почтовый ящик.
«Игорю. Знаю, не имею права просить. Но дай мне шанс объясниться. Мама. Позвони, вот мой номер…»
Мама. Как странно звучит это слово, если его не произносили тридцать лет. Анастасия вернулась к машине и просидела там до темноты, не сводя глаз с подъезда. Вот высокий мужчина в пальто — вылитый отец. Это он. А вот женщина с сумками из «Пятёрочки» — наверное, супруга. Они о чём-то переговаривались, смеялись. Обычная семья, обычный вечер. Прочитал ли он письмо? Позвонит ли?
Телефон зазвонил, когда она уже собралась уезжать. Звонил Александр, её бывший муж.
— Зачем приехала? — его голос, до боли знакомый, звучал устало и холодно.
— Саша…
— Не начинай. Просто скажи — зачем?
— Я хочу увидеть сына, — голос Анастасии сорвался.
Он хмыкнул, и в этом звуке было столько обиды и презрения.
— Сына? Тридцать лет не хотела, а теперь вдруг захотела?
— Ты не понимаешь…
— Нет, это ты не понимаешь, — голос Александра стал тише, но твёрже. — Где ты была, когда у него температура под сорок? Когда в школе его дразнили? Когда он поступал в политех? Где ты была все эти годы?
Анастасия молчала. Что тут скажешь?
— Он позвонил мне. Сказал, что выбросил твою записку, — добавил Александр. — Уезжай, Настя. Ты опоздала. На тридцать лет опоздала.
Гудки в трубке резанули по сердцу. Анастасия сидела, глядя на тёмные окна. Вспомнился маленький Игорёк, звавший её ночью. Как она вставала, качала его, напевая «Спи, моя радость, усни…» Почему она тогда уехала? Почему не боролась за него?
На следующий день она снова приехала. Дождалась, пока Александр уедет на работу, и проследила за ним. Припарковалась у его конторы, вошла следом. Он почти не изменился — та же прямая спина, тот же внимательный взгляд. Только виски совсем седые.
— Я просил тебя уехать, — бросил он, увидев её.
— Саша, умоляю. Мне нужно с ним поговорить. Объяснить…
— Что объяснять? — он скривился, будто от боли. — Как ты ушла к новому мужу? Как строила новую жизнь? Как забыла про нас?
— Я не забывала! — слёзы хлынули градом. — Я каждый день думала о нём!
— Думала? — он горько усмехнулся. — А я воспитывал. Один. Не спал ночами, когда он болел. Водил в школу. Учил быть мужчиной. А ты — думала.
Анастасия опустила голову. В приёмной было тихо, лишь тикали старые часы.
— Знаешь, что он спрашивал в детстве? — голос Александра стал шёпотом. — Папа, почему мама меня не любит? Что я ему отвечал?
— Я любила его! Люблю! — Анастасия задыхалась от слёз.
— Нет, Настя. Ты любила себя. Свою свободу. Свои мечты. А его — нет.
Она вышла из конторы, едва держась на ногах. В машине руки дрожали так, что не могла вставить ключ в замок зажигания. Перед глазами стоял маленький Игорёк, спрашивающий, почему мама его не любит. Как она могла? Как?
Вечером она снова приехала к его дому. Увидела во дворе жену Игоря — узнала её по вчерашнему дню.
— Простите! — крикнула Анастасия, голос срывался. — Можно вас на минуту?
Женщина обернулась, её взгляд стал настороженным.
— Вы кто?
— Я… — Анастасия запнулась, слова жгли горло. — Я мама Игоря.
— А, та самая мама, — в голосе женщины, которую звали Ольгой, прозвучала горечь.
— Пожалуйста, мне нужно с ним поговорить.
— Зачем? — Ольга покачала головой. — Чтобы снова сделать ему больно?
— Нет, я…
— Знаете, — Ольга поправила сумку на плече, — он никогда вас не упоминает. Вообще. Для него этой темы не существует. И я бы на вашем месте…
— Оль, ты где застряла? — раздался голос.
Они обе вздрогнули. У подъезда стоял Игорь — высокий, крепкий, точь-в-точь молодой Александр. Он смотрел на них, хмурясь.
— Игорь! — Анастасия шагнула к нему, сердце колотилось в горле. — Игорь, это я…
Он смотрел на неё холодно, как на незнакомку.
— Я знаю, кто вы, — сказал он ровно. — И не хочу разговаривать.
— Сыночек…
— Не называйте меня так, — его голос стал резким. — Вы бросили меня. Я вам не был нужен. Теперь вы мне не нужны.
— Дай мне объяснить!
— Что объяснять? — он горько усмехнулся, как Александр. — КакОна повернулась и медленно пошла прочь, понимая, что этот мост сожжён ещё тридцать лет назад.
