— Ну, я пошел… Оля.
— Иди.
— Я ухожу, Оля, слышишь?
— Иди, Миша, иди.
Только когда за Михаилом захлопнулась дверь, Ольга дала волю слезам. Она сидела в старом кресле, доставшемся еще от бабушки, поджав ноги, и плакала. Тихо, как в детстве, когда боялась, что кто-то услышит. Плакала, пока не начала икать, как маленькая девочка.
Как жить дальше? Без Миши? Без человека, с которым она делила все эти годы?
Оля поднялась, чтобы приготовить ужин, но остановилась. Зачем? Миши ведь нет. Смысл? Она рухнула обратно в кресло, и слезы снова хлынули потоком.
Но тут она вспомнила про детей. Скоро вернется дочь Даша, студентка, голодная после лекций. Потом придет сын Ваня, он задержится на тренировке. Они-то есть хотят, их надо кормить. Оля заставила себя встать, вытерла слезы и пошла на кухню.
Вспоминая годы с Мишей, она снова разрыдалась. Как? Как жить без него?
Вечером дети, как всегда, шумно ввалились домой, толкаясь и подшучивая друг над другом. Но вскоре заметили отсутствие отца.
— Мам, а где папа? В командировке? — спросила Даша.
— Да, кстати, где он? — подхватил Ваня.
Оля не сдержалась. Слезы снова потекли, она опустилась на стул и заплакала навзрыд.
— Мам, что случилось? Он в больнице? — встревожилась Даша.
— Нет… он ушел… — выдавила Оля. — Навсегда… к другой женщине.
— Чего? — хором воскликнули дети. — Мам, это что, шутка?
Но это не было шуткой.
У Вани задрожала губа. Хоть он и спортсмен, но в свои тринадцать лет все еще ребенок. Он беспомощно смотрел то на мать, то на сестру, готовый разрыдаться.
— Так, — Даша решительно потерла лоб. — Ваня, в ванную, умывайся и делай уроки. Мам, хватит сырость разводить. Надо подумать, что делать.
Даша была собранной, быстрой, решительной. Ваня, не прекословя, послушался.
Позже Даша зашла к брату в комнату.
— Плачешь?
Ваня помотал головой, не поднимая глаз.
Даша обняла его, взъерошила волосы.
— Прорвемся, Ванька. Слышишь? Мы — семья, а он там один. Ему хуже.
— Мне его что, жалеть? — выкрикнул Ваня со слезами.
— Жалеть? А это мысль. Мы станем счастливыми, самыми счастливыми. А он еще поймет, какую ошибку совершил.
Успокоив брата и мать, Даша ушла в ванную и там, наконец, дала волю слезам. Как? Как их папа, самый лучший папа на свете, мог так поступить? Не красавец, обычный мужик с лишним весом, которого мама закормила своими пирогами. Чувство юмора — среднее, только мама смеялась над его шутками. Ездит на старенькой «Ладе», которую сам же чинит. Работает начальником небольшого отдела на заводе, зарплата скромная.
Но в их семье всегда все было хорошо. Даша хвасталась подругам, что ее отец — единственный, кто верен жене. А оказалось, нет…
Слезы текли, Даша смывала их холодной водой.
Жизнь потекла дальше, размеренно, но уже без отца. Слово «папа» из их лексикона исчезло. Теперь говорили «он» или «отец», и то все реже.
Однажды Даша услышала за спиной:
— Даш, Даша, подожди!
Она обернулась. За ней, запыхавшись, бежал отец — нелепый, в тесном костюме-тройке, с галстуком, который, казалось, душил его.
Даша отвернулась и ускорила шаг.
— Доченька, постой! — умолял он.
— Чего тебе? — холодно бросила она.
— Вот, деньги… возьми, — Миша протянул пачку купюр. — Здесь много. Приходи к нам, Даша. Лариса, она хорошая, шубами торгует. Шубку тебе выберем. И маме на день рождения шубу подарим, норковую! Лариса мне все разрешает. Мы скоро опять в Турцию летим, за шубами…
— Да пошел ты… в лес, — отрезала Даша.
— Зачем в лес, доча?
— За шубами. На другие три буквы не могу — воспитание не позволяет… папа.
Миша замер, будто его окатили ледяной водой. Он ведь знал, что денег в семье не хватает. Жили скромно, а тут еще он… закрутил с Ларисой.
Все началось с коллеги, Сереги. Тот позвал Мишу в гости к своей подруге, а там была Лариса. Сначала она ему не понравилась — слишком яркая, вульгарная, крупная, как медведица. Смотрела на него так, будто хотела проглотить. Миша посидел немного и ушел домой.
В тот вечер он впервые обманул Олю, сказал, что задержался на работе. Сердце колотилось, стыд душил. Оля решила, что он заболел, а ему просто было так стыдно, что температура подскочила.
Потом Серега снова уговорил: «На полчасика!» И опять Лариса.
— Ты чего, Миш? Она шубы из Турции возит, две точки на рынке! Шубу Оле купит, все, что захочешь!
— Да зачем она мне? У меня Оля есть.
— Да ладно тебе! Скучно ей одной. Что от тебя убудет? Шуба норковая для Оли — хочешь?
— Хочу…
И он пошел. А потом еще и еще. Все эта шуба проклятая. Сам не понял, как оказался с Ларисой в постели. Плакал, когда ехал домой, так было противно и стыдно перед Олей. А потом она узнала… и не простила. Велела уйти.
Лариса была в восторге.
Вечером Даша была мрачнее тучи.
— Даш, он к тебе приходил? — спросил Ваня, мямля.
— А к тебе?
Брат кивнул.
— Я сказал, чтоб не подходил. Ненавижу его, предатель.
Даша кивнула.
Миша тосковал.
— Ты чего, Мишенька? — спрашивала Лариса.
— Дети не хотят со мной говорить. Оля тоже… Я им денег предлагал, а они… гордые. Знаю ведь, что им тяжело…
— Ну, она же сама тебя выгнала, — пожала плечами Лариса.
— Сама… Но как она узнала? Мы же все тихо делали…
Лариса встала с роскошной кровати, каких Миша в жизни не видел, поставила бокал сНо все же семья собралась за столом, и после долгого молчания Ваня тихо сказал: “Папа, больше так не делай” — и в этот момент все поняли, что прощение возможно.
