Сон о возвращении: тёплые объятия в глубинке
Долгий путь из Греции
После бесконечного перелёта из Греции я, пусть буду Ольгой Сергеевной, наконец ступила на родную землю — в деревню, где ждали сватья и мои дети. Дорога вымотала: чемоданы, таможни, толкотня в аэропортах — всё слилось в одно утомительное пятно. Но предвкушение встречи согревало изнутри. Я грезила о детских объятиях и тихом деревенском уюте, где нет московской спешки. Моя сватья, Аграфена Петровна, всегда славилась хлебосольством, и я знала — в её доме меня ждут пироги да душевные разговоры.
Распаковав сумки и немного придя в себя, я сразу оказалась в центре детского вихря. Дети — пусть будут Даша и Ваня — облепили меня, наперебой рассказывая о деревенских похождениях. Их болтовня будто смыла дорожную пыль. Аграфена Петровна стучала ухватами у печи, и вскоре я уже месила тесто рядом с ней, вливаясь в семейную кутерьму.
Разговор о куличах
Когда чайник зашипел на столе, мы уселись перед грудами блинов, мёда и топлёного масла. Вкус деревенской сметаны вернул меня в детство. Вспомнив, как в прошлую Пасху сватья потчевала нас воздушными куличами, я лукаво спросила: «Ну где же твои фирменные пасхи? Вечно ты ими хвастаешься!» — ожидая, что она достанет из печи золотистый шедевр.
Но Аграфена Петровна вдруг фыркнула: «В этот раз не пекла. Ты сама привезла нам такой заморский калач!» Я опешила, но тут вспомнила — ведь действительно, из Салоник я везла сладкий цуреки, купленный в булочной у Акрополя. Этот пышный хлеб с маком и миндалём должен был стать сюрпризом.
Домашнее тепло
Сватья с любопытством вертела в руках мой подарок, затем решительно разрубила его ножом. Дети с визгом накинулись на угощение. Даша даже заявила, что «такого вкусного кекса свет не видал». Глядя на их сияющие мордашки, я чувствовала, как усталость тает, словно весенний снег. В такие минуты понимаешь — главное вот оно, за этим столом, а всё остальное — суета.
За чаем Аграфена Петровна сыпала деревенскими новостями: как дядя Миша завёл пчёл, как местные мальчишки победили в областной лапте. Я, в свою очередь, рассказывала о греческих базарах, где торговцы кричат, будто на опере, и о том, как там празднуют свадьбы. Сватья кивала, а потом вдруг сказала: «Олюшка, ты всегда привозишь с собой целый мир. Спасибо, что делишься!»
Деревенские тайны
После чаепития мы с детьми отправились гулять. Они тащили меня за руки, показывая свои владения: омут, где ловят пескарей, и кривую берёзу — их «тайный штаб». Я радовалась, видя, как Ваня с гордостью рассказывает, как помогал деду колоть дрова, а Даша демонстрировала венки, сплетённые с бабушкой. Вечером нас ждал дымящийся чугунок с щами — «специально для тещи», как подмигнула Аграфена Петровна.
За столом, обжигаясь горячими щами, я вдруг осознала: никакие Эгейские закаты не сравнятся с этим моментом. Смех детей, хруст солёного огурца и тёплый свет керосиновой лампы — вот истинное богатство.
Перед сном я попыталась поблагодарить сватью за заботу о детях, но она лишь махнула рукой: «Да полно тебе, они же кровинка!» Однако я видела, сколько любви вкладывает она в каждую стоптанную валенку, в каждую заштопанную колготку.
Этот странный сон-возвращение напомнил мне: семейный очаг — единственное место, где время течёт по-особенному. А я, засыпая под поскрипывание старых половиц, дала себе слово чаще приезжать. И кто знает — может, когда-нибудь научусь печь такие же куличи, как у Аграфены Петровны. Хотя, признаться, её стряпня — это уже не кулинария, а сама душа России, воплощённая в дрожжевом тесте.
