Терпи, дочурка! Ты теперь в другой семье, их порядки надо уважать. Ты вышла замуж, а не в гости пришла. Какие порядки, мамка? Да они здесь все «ку-ку»! Особенно свекровь! Она меня ненавидит, это очевидно! А ты слышала когданибудь, что свекрови бывают добрыми?
Гуляет! Гуляет! Вот ты и вгоняешь! Светлана Петровна стояла посреди кухни, лицо её пылало от гнева, а глаза сверкали яростью. Если муж гуляет, то виновата сама жена. Что мне теперь всё тебе объяснять, а?
Свекровь была в ярости. Кричала на свою невестку Глафиру, как безумная. Всё изза того, что та заподозрила своего мужа, сына Бориса, в неверности.
Глафира, молодая, хрупкая девушка с большими, наивными глазами, прислонилась к стене и пыталась успокоить рассерженную женщину.
Светлана Петровна, но ведь это не нормально. У него есть семья, дети начала оправдываться Глафира, но свекровь сразу её перебила, отмахнувшись, будто отгоняла надоедливую мошку.
Это ты, семья? Или твоё дитя, которое не пускает меня к дедушке? пренебрежительно фыркнула она. Каково твоё воспитание, кстати!
Какое воспитание, Светлана Петровна? Ивану только годик. Он ещё совсем крошка, тихо возразила Глафира.
Крошка? Женщина скривилась. У Егоровых внук ещё меньше. И к рукам сразу подходит, а не репетирует, как этот твой махнула она в сторону детской комнаты.
Вовсе́говсе́го, он ваш внук, ответила Глафира, хотя голос дрожал. И, знаете, дети чувствуют плохих людей. Может, поэтому он к вам не подходит.
Это мы плохие? Вот и коза окрашеная! свекровь перешла на крик. А в чём ты, красавица, живёшь на халяву? Чьи продукты ешь? Чьи деньги тратишь? Невежливая!
Глафира больше не хотела спорить со своей скандальной свекровью. Она уже тысячу раз говорила Борису, что хочет жить отдельно от его родителей, но Борис, привилегированный сын маминой руки, не видел в этом нужды.
Он любил жить у родителей. Чувствовал себя тут, как в лоне МатериЦеркви. Спокойно ходил на работу, а все бытовые проблемы решали старики стирка, уборка, готовка. Не жизнь, а сказка!
В то время как свекровь Глафиры пыталась разобраться во всём. Сначала Глафира всерьёз пыталась установить контакт со свекровью, помогала по дому, поддерживала её во всём, даже выслушивала бесконечные жалобы на жизнь и соседей. Но позже поняла, что всё напрасно.
Как бы ни старалась быть доброй и услужливой, Глафира всё равно её ненавидела и не пыталась это скрывать.
Привела в дом эту недотепу, будто нормальных девушек не было, рассказывала Светлана Петровна соседке, пока Глафира собирала разбросанные Борисом игрушки за углом дома, и всё слышала.
А ещё в соседнее село её везут! Было бы за что! Наши бабки гораздо лучше, трудолюбивее, умнее.
И не говори! подхватила соседка, местная сплетница баба Маша, уже успевшая перемыть кости всей деревни.
Понимаю, если бы умела чтото. А ты, Петровна, сама говорила, что руки не от того места. Ничего в порядок не может.
Не представляешь, насколько! Ей ни в чём нельзя доверять. Или потеряет, или сломает. А ребёнок её какойто не такой.
У Егоровых внук совсем другое дело. Спокойный, разумный мальчик. А этот всё репетирует, вертится. Видно, гены не те.
Когда жить становилось невыносимо, Глафира звонила матери в соседнюю деревню, жаловалась, плакала, а мать отвечала:
Терпи, дочурка! Ты теперь в другой семье, их порядки надо учитывать. Ты вышла замуж, а не в гости пришла.
Какие порядки, мамка? Здесь всё «куку»! Особенно свекровь! Она меня ненавидит, это очевидно!
А слышала ли ты когданибудь, что свекрови бывают добрыми? Мы все через это прошли, и тебе придётся. Главное не показывай, что тебе тяжко. Терпи.
Понимая, что с её трусливой и нерешительной мамой кашу не сварить, Глафира угрожал ей, что позвонит и пожалуется отцу.
Пошкодуй отца своего! испугалась мама. Ты же знаешь, у него условный срок. Шаг в сторону и его за решётку посадят!
Глафира знала всё это. Отец сильно любил единственную дочь. Он получил условный срок за «чубанину», которую устроил, когда ктото обидел Глафиру в местной лавке.
И он вряд ли промолчал бы, узнав, как издеваются над любимой дочкой в чужой семье. Он был очень горячим человеком.
Хорошо, отцу не скажу, ответила Глафира. Но если они продолжат в том же духе, если свекровь так будет Я не знаю, что сделаю.
Всё обязательно уладится, доченька, повторяла мать, пытаясь её успокоить. Через пару недель ты и не вспомнишь эту беседу.
Хотелось бы Глафире не вспоминать об этом, но отношения со свекровью не улучшались. Светлана Петровна, казалось, только больше злилась на невестку, будто Глафира виновата во всех её бедах. Даже её муж, Иван Степанович, пожилой, уставший от жизни, не выдержал.
Ну зачем ты постоянно кричишь на девушку? однажды утром, когда скандал уже достиг апогея, Иван Степанович попытался вмешаться. Пойдёт же от нас! И правильно сделает!
Пойду к ней! воскликнула Светлана Петровна, направляя всю свою ярость на мужа. И в суде добьюсь, верну каждую рублю, что у нас за эти годы ушла! И ребёнка её заберу, чтобы не воспитывали в такой никчёмной семье!
Глафира понимала, что свекровь несёт чистую чепуху, но всё равно боялась. Тем более она всё ещё любила своего мужа Бориса.
Разговоры о том, что Борис тайно гуляет со своей бывшей Оксаной, оказались лишь деревенскими сплетнями, которые такие же бабки, как Светлана Петровна, подхватывали и разгоняли по селу.
Непонятно, как бы долго продолжались бы издевания свекрови над невесткой, если бы не её длинный язык. Однажды, будучи в приподнятом настроении после очередной «победы» над невесткой, она в красных фартуках рассказала о своих «подвигах» своей лучшей подруге, бабе Маше.
Как обычно, добавила чтото новенькое, приукрасила, а потом пересказала другой соседке, а потом своему мужу И так история о «тупой невестке» и её строгой свекрови, с деревенними домыслами, дошла до отца Глафиры.
Отец Глафиры, суровый мужик ростом почти два метра, широкими плечами, думал недолго.
Он взял топор, которым только что колол дрова, не снимая рабочей куртки, сел на свой старый мотоцикл «Урал», и, не сказав ни слова жене, поехал в соседнюю деревню спасать дочь из унизительного плена.
В то время в доме Петровной разразился настоящий скандал. Молодая мама на секунду оставила малыша Ваню на новеньком, яркожелтом диване, чтобы сходить за свежим подгузником.
А вернувшись, увидела под малышом маленькое коричневое пятно. Но в глазах свекрови оно выросло до размеров чёрной дыры, готовой поглотить всю квартиру. Женщина, как гром, бросилась на невестку, сразу же начав орать:
Портишь диван! Мой любимый! Ты знаешь, сколько он стоил? Руки бы тебе оторвали, а потом пришила, куда надо, чтобы не кортило!
Всё поправлю. Всё вычистлю, пыталась успокоить свекровь Глафира, дрожащими руками схватив тряпку.
Что ты будешь чистить? Он же новый! Хотя откуда тебе знать? Ты же никогда не покупала вещей за свои деньги!
А вы что, всё за свои берёте? не выдержала Глафира, и в тот момент осмела её упрёкнуть в том, что она всю жизнь живёт на шее мужа.
Посмотрите на неё! Хватит грубить свекрови! лицо Светланы Петровны покраснело.
А ну оттереть эту пятнушку, а потом марш в дверь с сыном! Будете в моём доме жить и гадить, пока не научитесь вести себя прилично!
Глафира, обливаясь слезами, пыталась оттереть пятно. Коричневый пятнышко на яркожелтом покрывале упорно отказывалось смываться, будто издеваясь над её бессилием.
Малыш Ваня, чувствуя маминую тревогу, вопил на всё горло, его плач усиливал уже и без того напряжённую атмосферу в доме.
Светлана Петровна стояла над головой Глафиры, продолжая обдавать её подборкой руганей.
Она даже не заметила, как в дверном проёме появился чужой человек. Это был отец Глафиры, Николай. Он стоял, как памятник, рука крепко сжимала деревянную рукоять топора.
Мгновение спустя Светлана Петровна, словно почувствовав присутствие, повернулась. Её взгляд упал на инструмент.
Она прекрасно знала, какой горячий человек был Николай, и о его условном сроке тоже слышала. Страх мгновенно проскочил по коже Светланы.
Поняв, что сват услышал достаточно, и дело принимает серьёзный оборот, Светлана Петровна попыталась сохранить лицо и отстоять свою правоту, хотя голос её дрожал.
О, привет, Николай! А я вот, вашу Глафирку воспитываю
Слышу, как ты её воспитываешь, грозно произнёс сват и вошёл в комнату просто в обуви.
Он поднял топор над головой, заставив Светлану Петровну инстинктивно отшатнуться и отпрянуть. Но вместо удара он легко положил топор на плечо и протянул руку дочери.
Пойдём, Глафира, тебе здесь больше нечего делать, сказал он и повёл дочку к выходу.
Стой, сват, Светлана Петровна, пришвидчившись от первого шока, попыталась вернуть контроль. А что я скажу своему сыну?
Пусть сын сам ко мне придёт, за своей женой. Я поговорю с ним помужски, коротко, холодно посмотрел Николай, взглядом сказав больше, чем словами.
Николай увёз дочь и маленького Ваню. Борис долго не решался приехать за женой и сыном, боялся столкновения с тестем. Но всё же собрался.
Долгое время Николай разговаривал со своим зятем. Он не угрожал, не орал, но его спокойный, твёрдый голос и топор, лежащий на столе, придавали словам вес.
Борис пообещал, что будут с Глафирой жить отдельно, что мать его больше не будет вмешиваться в их жизнь, и что он будет защищать её и ребёнка, не позволяя обидеть её.
Когда Николай крепко пожал Борису руку, тот понял, что шутки с этим мужиком плохи, и все обещания придётся выполнить.
С тех пор Светлана Петровна обходила невестку и внука стороной. Она больше не разговаривала с ними и даже не приветствовала, когда встречала их на улице.
Борис и Глафира жили отдельно. И всё у них было в гармонии и понимании. Может, и «наставления» тестя помогли, а может, просто любовь победила.
