Говорят, что на склоне лет каждый пожинает плоды своих поступков. Кто-то — заботу и ласку родных, а кто-то — лишь хлопок двери перед носом. Мою свекровь, Галину Ивановну, никто никогда не назвал бы доброй. Она держалась строго, с холодным достоинством, будто все вокруг ей чем-то обязаны. Особенно её сын. И уж тем более я — «та самая стерва, что увела мальчика из семьи».
Когда я была с младшим на руках, а муж остался без работы, мы не смогли платить за ипотеку. Пришлось перебраться к свекрови — в её трёшку в Подольске, доставшуюся ей от родителей. Тогда в квартире жили она, её младший сын Стас и теперь ещё мы с мужем и двумя детьми. Надеялись, что ненадолго. Но очень скоро это превратилось в кошмар.
Галина Ивановна не упускала случая уколоть. Дети ей мешали, пахли «как бомжи». Игрушки на полу вызывали истерику. Детское питание она называла «отравой», которая заняла весь холодильник. Я молчала. Терпела, лишь бы не накалять обстановку. Но однажды она сказала прямо:
— Хватит. Валите отсюда. Больше не могу жить в этом свинарнике.
Мы ушли униженными. Денег после продажи квартиры почти не осталось — всё ушло на долги. С трудом нашли старый домик под Серпуховом — без водопровода, с удобствами во дворе. Воду таскали ведрами.
Год за годом мы поднимали дом. Вложили маткапитал, взяли кредит. Десять лет — и наконец переехали в нормальное жильё: с душем, отоплением, ремонтом. И вот, когда казалось, что худшее позади, а мы даже подумывали о третьем ребёнке, в нашу дверь постучалась сама судьба. Вернее, свекровь.
Я услышала скрип калитки. На пороге стояла Галина Ивановна — в потрёпанном пальто, с чемоданом и заплаканным лицом. Когда муж открыл дверь, она просто рухнула ему на плечо. Рыдала, словно вернулась не в дом, а к последнему прибежищу.
Мы впустили её, усадили. Муж звонил брату — тот не взял трубку. К вечеру свекровь немного пришла в себя.
Оказалось, после нашего ухода она взялась «воспитывать» Стаса. Шептала, что старший сын — предатель, а я разрушила их семью. В итоге он женился и съехал. Но ненадолго — вскоре забрал мать к себе и молодой жене. Сначала было тихо. Потом родился внук. И всё началось снова: «воняет», «шумно», «суп пересолен». Вот только новая сноха терпеть не стала.
Сначала Галину Ивановну переселили с комнаты на диван. Потом и вовсе вытеснили. В спальне сделали детскую. За столом ей всё чаще указывали на её место, а на претензии отвечали: «Не нравится — уходи».
— Может, к Вите съездишь? — как-то бросил ей за ужином Стас. Тот самый, который когда-то поддержал её в нашем выселении.
Её собрали быстро. Чемодан, такси, билет на поезд. На прощание он добавил:
— Прописку не тронем. Пенсию московскую получай. Но живи где угодно, только не здесь.
Мы не смогли выгнать её. В нашем доме ей нашлось место. Пока ведёт себя тихо. Ни упрёков, ни нытья. Только смотрит на детей с какой-то запоздалой тоской.
Может, старость и правда смягчает людей. А может, это просто страх остаться одной. Я пока молчу. Но знаю точно: никого не выгоню. Даже её. Даже ту, кто когда-то вычеркнула нас из своей жизни.
