**Дневник. Тест на родство — не пройден**
Стоя у плиты, я мешала манку для Вани, а он в это время строил из кубиков «самый высокий дом в мире». За столом прихлёбывала чай свекровь — Светлана Павловна, строгая, с острым языком, в халате с розами.
— Ну и брови у мальца, — проворчала она, разглядывая внука. — Ни одной нашей черты! Хоть бы уши папины были.
— Мам, посмотри на меня — я же тоже не копия Игоря, — улыбнулась я, отставляя тарелку. — Гены работают как хотят.
— Хотят не хотят, а странно, — отмахнулась она и ушла на кухню за вторым чайником.
Я глубоко вдохнула: «Терпи. До субботы осталось четыре дня». В субботу у Светланы Павловны юбилей — 60 лет. Я задумала примирение: ресторан «Петрович», живая музыка, торт с фейерверком и главное — путёвка в санаторий «Сосновый Бор» на три недели. «Отдохнёт — и перестанет цепляться к сходству», — надеялась я.
Вечером я сверяла расходы, когда Игорь заглянул в кабинет:
— Заказал маме фотоальбом с архивными снимками, к празднику доставят.
— Отлично! Главное — сохрани секрет, пусть растрогается.
— А ты не принимай близко к сердцу её колкости, — попросил он. — Она добрая, просто язык как лезвие.
— Знаю. Но если ещё раз про «не похож» — взорвусь.
Игорь поцеловал меня в макушку и пошёл проверять уроки сына.
Утром в дверь позвонил курьер. Девушка в жёлтой куртке протянула коробку без опознавательных знаков.
— Вам. Распишитесь.
Я приняла посылку и оставила её в гостиной среди других подарков: шёлкового платка, баночки мёда, конверта с путёвкой. Упаковку отложила на пятницу — сюрприз должен быть идеальным.
Субботний день сиял мартовским солнцем. В холле «Петровича» пахло розами и кофе. Свекровь вошла, кокетливо держась за руку сына:
— Ну и размах! Не зря, значит, сорок лет работала.
— Только для вас, — улыбнулась я и кивнула официанту, чтобы несли шампанское.
Гости расселись, заиграл аккордеон. Свет ламп падал тёплыми бликами, растворяя остатки недоверия на лице свекрови. Я ловила её взгляды: «Кажется, нравится…».
Когда подали торт с искрящимся фонтаном, зал взорвался аплодисментами. Я, волнуясь, объявила:
— А теперь главный подарок! — и вручила Светлане Павловне конверт. — Три недели покоя, массажа и соснового воздуха!
Она ахнула:
— Да что вы, я же не больная!
— Отдыхают все, — возразил Игорь, обнимая мать.
Ванечка, стоявший рядом, вдруг достал маленький серебристый конверт с надписью «GENETIX | лично».
— Мам, это тоже подарок?
— Не наш, — прошептала я, увидев логотип. — Положи на место.
Но свекровь ловко перехватила конверт:
— О! Это точно моё. — Вскрыла, прочитала… и застыла. Лицо стало багровым.
— Мама, что там? — Игорь попытался заглянуть.
— Ничего… — хрипло прошептала она, скомкав бумагу.
Мне стало холодно: «Неужели тот тест?»
Сзади раздался звон разбитой посуды — официант уронил поднос. Гости зааплодировали, включили «Каравай» — музыка заглушила неловкость, но не для меня: взгляд свекрови прожигал меня через стол.
Ночью мы с Игорем остались на кухне. Он держал смятый конверт.
— Мама уехала в слезах. Ты знаешь, что это? — Он протянул мне листок. Жирным шрифтом: «Связь бабушка/внук — 0% вероятности родства».
— Это не я! — прошептала я. — Она сама заказала. Я хотела праздник, а она… этот удар!
— Но цифры… — Он провёл рукой по лицу. — Как это возможно?
— Либо тест фальшивый, либо она подстроила.
— Зачем?
— Чтобы доказать, что Ваня «не наш».
Утром он поехал к ней.
Свекровь встретила его с папкой в руках.
— Садись. Смотри. — Она достала роддомовскую бирку: «Иванов И.» и номер палаты. — Хранила как память. А перед юбилеем нашла вторую. — Она показала ещё одну бирку с другим номером. — Поняла, что что-то не так, и заказала тест.
— Мама, ты думаешь, Ваня не мой?
— Тест показал, что и ты не мой. — Губы её дрогнули. — Пока вы праздновали, я сдала кровь на экспресс-анализ.
Игорь посмотрел на бумагу: «Связь мать/сын — 0%».
— Мама, но ты же рожала меня сама!
— Рожала мальчика. Утром мне принесли тебя. Но тогда в роддоме был хаос… — Она сжала руки. — Выходит, у меня никогда не было родных детей…
— Это ошибка. Мы пересдадим анализы втроём: я, ты, Ваня.
В понедельник мы поехали в лабораторию. Ванечка радовался «приключению», жевал гематоген. Через четыре дня получили результаты.
За столом сидели, будто перед приговором. Я дрожала, свекровь держалась стойко, Игорь вскрыл конверт.
— «Связь отец/ребёнок — 99,98%». — Он показал мне листок. — Ваня мой, это точно.
Я сжала его руку.
— Дальше. «Связь бабушка/внук — 0%». — Он посмотрел на мать. — И «Связь мать/сын — 0%».
Тишина стала ледяной.
— Значит, ты и правда не мой… — Светлана Павловна вдруг тихо рассмеялась. — Тридцать пять лет иллюзии.
Я подошла к ней:
— Вы же вырастили Игоря, любили…
— Любила? Без него я жить не могла! — Она наконец заплакала. — Но как теперь? Нет ни сына, ни внука…
Игорь обнял её:
— Мама, мы здесь. Родство — не только кровь.
Ванечка прижался к бабушке:
— Давай в шахматы сыграем!
Она погладила его волосы — чужие, но тёплые, пахнущие детским шампунем.
Через неделю Игорь поехал в роддом. Я настоя**Дневник. Тест на родство — не пройден**
Стоя у плиты, я мешала манку для Вани, а он в это время строил из кубиков «самый высокий дом в мире». За столом прихлёбывала чай свекровь — Светлана Павловна, строгая, с острым языком, в халате с розами.
— Ну и брови у мальца, — проворчала она, разглядывая внука. — Ни одной нашей черты! Хоть бы уши папины были.
— Мам, посмотри на меня — я же тоже не копия Игоря, — улыбнулась я, отставляя тарелку. — Гены работают как хотят.
— Хотят не хотят, а странно, — отмахнулась она и ушла на кухню за вторым чайником.
Я глубоко вдохнула: «Терпи. До субботы осталось четыре дня». В субботу у Светланы Павловны юбилей — 60 лет. Я задумала примирение: ресторан «Петрович», живая музыка, торт с фейерверком и главное — путёвка в санаторий «Сосновый Бор» на три недели. «Отдохнёт — и перестанет цепляться к сходству», — надеялась я.
Вечером я сверяла расходы, когда Игорь заглянул в кабинет:
— Заказал маме фотоальбом с архивными снимками, к празднику доставят.
— Отлично! Главное — сохрани секрет, пусть растрогается.
— А ты не принимай близко к сердцу её колкости, — попросил он. — Она добрая, просто язык как лезвие.
— Знаю. Но если ещё раз про «не похож» — взорвусь.
Игорь поцеловал меня в макушку и пошёл проверять уроки сына.
Утром в дверь позвонил курьер. Девушка в жёлтой куртке протянула коробку без опознавательных знаков.
— Вам. Распишитесь.
Я приняла посылку и оставила её в гостиной среди других подарков: шёлкового платка, баночки мёда, конверта с путёвкой. Упаковку отложила на пятницу — сюрприз должен быть идеальным.
Субботний день сиял мартовским солнцем. В холле «Петровича» пахло розами и кофе. Свекровь вошла, кокетливо держась за руку сына:
— Ну и размах! Не зря, значит, сорок лет работала.
— Только для вас, — улыбнулась я и кивнула официанту, чтобы несли шампанское.
Гости расселись, заиграл аккордеон. Свет ламп падал тёплыми бликами, растворяя остатки недоверия на лице свекрови. Я ловила её взгляды: «Кажется, нравится…».
Когда подали торт с искрящимся фонтаном, зал взорвался аплодисментами. Я, волнуясь, объявила:
— А теперь главный подарок! — и вручила Светлане Павловне конверт. — Три недели покоя, массажа и соснового воздуха!
Она ахнула:
— Да что вы, я же не больная!
— Отдыхают все, — возразил Игорь, обнимая мать.
Ванечка, стоявший рядом, вдруг достал маленький серебристый конверт с надписью «GENETIX | лично».
— Мам, это тоже подарок?
— Не наш, — прошептала я, увидев логотип. — Положи на место.
Но свекровь ловко перехватила конверт:
— О! Это точно моё. — Вскрыла, прочитала… и застыла. Лицо стало багровым.
— Мама, что там? — Игорь попытался заглянуть.
— Ничего… — хрипло прошептала она, скомкав бумагу.
Мне стало холодно: «Неужели тот тест?»
Сзади раздался звон разбитой посуды — официант уронил поднос. Гости зааплодировали, включили «Каравай» — музыка заглушила неловкость, но не для меня: взгляд свекрови прожигал меня через стол.
Ночью мы с Игорем остались на кухне. Он держал смятый конверт.
— Мама уехала в слезах. Ты знаешь, что это? — Он протянул мне листок. Жирным шрифтом: «Связь бабушка/внук — 0% вероятности родства».
— Это не я! — прошептала я. — Она сама заказала. Я хотела праздник, а она… этот удар!
— Но цифры… — Он провёл рукой по лицу. — Как это возможно?
— Либо тест фальшивый, либо она подстроила.
— Зачем?
— Чтобы доказать, что Ваня «не наш».
Утром он поехал к ней.
Свекровь встретила его с папкой в руках.
— Садись. Смотри. — Она достала роддомовскую бирку: «Иванов И.» и номер палаты. — Хранила как память. А перед юбилеем нашла вторую. — Она показала ещё одну бирку с другим номером. — Поняла, что что-то не так, и заказала тест.
— Мама, ты думаешь, Ваня не мой?
— Тест показал, что и ты не мой. — Губы её дрогнули. — Пока вы праздновали, я сдала кровь на экспресс-анализ.
Игорь посмотрел на бумагу: «Связь мать/сын — 0%».
— Мама, но ты же рожала меня сама!
— Рожала мальчика. Утром мне принесли тебя. Но тогда в роддоме был хаос… — Она сжала руки. — Выходит, у меня никогда не было родных детей…
— Это ошибка. Мы пересдадим анализы втроём: я, ты, Ваня.
В понедельник мы поехали в лабораторию. Ванечка радовался «приключению», жевал гематоген. Через четыре дня получили результаты.
За столом сидели, будто перед приговором. Я дрожала, свекровь держалась стойко, Игорь вскрыл конверт.
— «Связь отец/ребёнок — 99,98%». — Он показал мне листок. — Ваня мой, это точно.
Я сжала его руку.
— Дальше. «Связь бабушка/внук — 0%». — Он посмотрел на мать. — И «Связь мать/сын — 0%».
Тишина стала ледяной.
— Значит, ты и правда не мой… — Светлана Павловна вдруг тихо рассмеялась. — Тридцать пять лет иллюзии.
Я подошла к ней:
— Вы же вырастили Игоря, любили…
— Любила? Без него я жить не могла! — Она наконец заплакала. — Но как теперь? Нет ни сына, ни внука…
Игорь обнял её:
— Мама, мы здесь. Родство — не только кровь.
Ванечка прижался к бабушке:
— Давай в шахматы сыграем!
Она погладила его волосы — чужие, но тёплые, пахнущие детским шампунем.
Через неделю Игорь поехал в роддом.
**И когда мы стояли в той самой палате, где когда-то перепутали двух мальчиков, Светлана Павловна тихо сказала: “Судьба ошиблась, но любовь — никогда”.
