Сижу на кухне, молча потягиваю чай, но внутри — настоящий ураган.
В тихом городке под Сочи, где воздух пахнет морем и теплом, моя жизнь в 52 года превратилась в немую битву. Меня зовут Галина Ивановна, и живу я в своей двушке с сыном Димой и его девушкой Светой. Три месяца мы втроём ютимся, и с каждым днём мой дом, моя крепость, становится всё чуже. Немытая посуда в раковине — не просто беспорядок, а знак моего одиночества и боли.
Мой сын, моя кровь
Димка — мой единственный, моя гордость. Растила его одна после того, как мужа не стало, вкладывала в него всё. Вырос он добрый, но ветер в голове. В 25 лет познакомился со Светой, и я даже обрадовалась. Милая вроде: улыбчивая, волосы до плеч, всегда «здравствуйте» говорит. Когда Дима сказал, что она к нам переедет, я не спорила. «Ма, это ненадолго, пока свою квартиру не найдём», — уверял он. Я кивнула, думала, справлюсь. Как же я ошибалась.
Моя квартира — уютная, вся в воспоминаниях. Здесь Дима делал первые шаги, здесь мы с мужем строили планы. Теперь же она стала клеткой. Света и Дима заняли большую комнату, а я втиснулась в маленькую, где и развернуться негде. Стараюсь не мешать, но их присутствие давит. Живут, будто меня нет, а я, как призрак, молча смотрю на их жизнь.
Грязные тарелки и пустые взгляды
Каждое утро сижу на кухне, пью чай и смотрю на груду грязной посуды после их завтрака. Света яичницу жарит, Дима кофе пьёт, смеются, а потом — на работу, по делам, к друзьям. А я остаюсь с их тарелками, кружками, крошками. Мою, потому что терпеть не могу бардак, но с каждым разом обида душит сильнее. Почему им наплевать? Я что, прислуга?
Света даже не пытается помочь. Она может пройти мимо, болтая по телефону, даже не кивнув. Дима, мой мальчик, который раньше каждое утро обнимал меня, теперь и взглядом не удостоит. «Ма, ты как?» — бросает на бегу, и я молча киваю. Их безразличие режет, как нож. Я будто невидимка в своём же доме, где каждая вещь помнит мои руки.
Боль, которую не замечают
Пробовала поговорить с Димой. Однажды, когда Светы не было, сказала: «Сын, мне тяжело. Вы не убираете, не помогаете. Я будто лишняя». Он удивился: «Ма, ну ты же сама всё делаешь. Света устаёт, я тоже. Не придумывай». Его слова обожгли. Разве он не видит, что я тоже валюсь с ног? В 52 года работаю в магазине, целый день на ногах, коробки таскаю. Но для них я — просто мебель, которая должна быть удобной.
Заметила, что Света переставляет мои вещи. Мои кастрюли, мои фотографии, даже любимую скатерть — всё теперь «не так». Делает это тихо, но я вижу в её глазах: она хочет быть хозяйкой. А я? Я тут лишняя. Подруга Таня кричит: «Галя, выгоняй их! Твоя же квартира!» Но как выгнать родного сына? Как сказать, что его девушка превращает мою жизнь в ад? Боюсь потерять его, но ещё больше боюсь себя потерять.
Последняя капля
Вчера Света оставила не только посуду, но и мокрое полотенце на диване. Попросила убрать, а она лишь глазом повела: «Галина Ивановна, я спешу, потом». Не убрала. Дима, как всегда, промолчал. В тот момент поняла: всё. Мой дом — не их гостиница, а я — не дворник. Хочу вернуть свой покой, своё достоинство.
Решила поговорить с Димой по-серьёзному. Скажу, что либо они учатся уважать мой дом, либо ищут другое жильё. Будет тяжело — знаю, Света нашепчет ему что-нибудь, знаю, он может обидеться. Но я больше не могу молчать, сидя над чашкой чая, пока сердце рвётся на части. Я заслуживаю уважения, даже если ради этого придётся поссориться.
Мой бой за себя
Эта история — мой крик. Дима и Света, может, и не хотят меня ранить, но их равнодушие убивает. Я отдала сыну всё, а теперь чувствую себя чужой в своём доме. Не знаю, чем кончится наш разговор, но знаю одно: я больше не тень. В 52 года я хочу жить, а не прятаться за чужими тарелками. Пусть этот шаг станет моим спасением — или последним боем. Я — Галина Ивановна, и я верну себе свой дом.
