Дочь с внуком переехали ко мне «временно», но я подслушала, как они обсуждали, в какой дом престарелых меня лучше сдать.
Переезд Лены с Сашкой обрушился на мою тихую, размеренную жизнь, как ураган. Они появились на пороге с чемоданами, коробками и виноватой улыбкой дочери.
— Мамуль, это ненадолго, — щебетала Лена, пока Сашка, мой пятнадцатилетний внук, с грохотом втаскивал в коридор колонку размером с тумбочку. — У нас там ремонт, сама знаешь, рабочие… ну, ты понимаешь. Месяц, максимум два.
Я понимала. Поэтому молча отошла в сторону, освобождая дорогу. Моя двушка, прежде казавшаяся просторной, на глазах сжималась.
Первой сдалась гостиная. Она превратилась в филиал подростковой комнаты: одежда на спинке кресла, провода, оплетающие ножки стола, вечное гудение компьютера.
Мои фиалки, годами росшие на подоконнике, были выселены на кухню — «мам, им тут мало света, а Сашке для монитора надо место».
Потом дошла очередь до кухни. Лена с энтузиазмом принялась наводить свои порядки.
— Зачем тебе столько баночек? — спрашивала она, выгребая из шкафа мои запасы трав и специй. — Этому уже сто лет, всё выбросить! Я куплю новые, в красивых одинаковых контейнерах.
Она не спрашивала, она ставила перед фактом. Мой любимый медный чайник, подарок покойного мужа, был задвинут на антресоли как «не вписывающийся в интерьер». Вместо него появился блестящий френч-пресс.
Я старалась не мельтешить. Уходила на долгие прогулки, чтобы не слышать музыку внука и деловитое шуршание дочери.
Возвращаясь, я каждый раз находила что-то новое. Переставленную мебель. Другую скатерть на столе. Исчезнувший с комода альбом со старыми фотографиями.
— Мам, я его в шкаф убрала, а то пылью покрывается, — беспечно объясняла Лена, заметив мой взгляд.
Я чувствовала себя гостьей. Вежливой, тихой гостьей, которой разрешили пожить в собственном доме.
Я перестала узнавать свою квартиру. Она наполнилась чужими звуками, запахами, чужой жизнью, вытеснявшей мою.
Одним вечером я вернулась с прогулки раньше обычного. В прихожей горел свет, с кухни доносились приглушённые голоса.
Я хотела зайти, поздороваться, но что-то остановило. Говорила Лена, по-видимому, по телефону.
Я замерла в тёмном коридоре, прислушиваясь.
— …да, Миш, я всё понимаю. Но надо выбрать лучший. Чтобы уход был хороший, и место приличное…
Её голос был тихим, почти заговорщицким. Я прижалась к стене, сердце забилось тревожно.
— Нет, тот слишком далеко. А тот, что ты скидывал… отзывы сомнительные. Надо всё взвесить. Это ж не на месяц.
Пауза. Наверное, слушает ответ мужа.
— Конечно, для неё же лучше. Свежий воздух, общение… Она тут совсем чахнет одна.
Я закрыла глаза. Воздуха вдруг перестало хватать.
— Ладно, я ещё посмотрю варианты, — закончила Лена. — Завтра поговорим. Целую.
На кухне что-то звякнуло. Я на цыпочках проскользнула в свою комнату и тихонько прикрыла дверь.
Села на край кровати, уставившись в одну точку. Не было ни слёз, ни желания устраивать скандал. Внутри всё окаменело.
Значит, ремонт — это был лишь повод. Значит, все эти «мамуль, тебе же лучше» — подготовка. Они уже всё решили. За меня. Осталось только место выбрать.
Я сидела неподвижно, а за стеной кипела жизнь. Внук смеялся, смотря какое-то видео. Дочь напевала себе под нос, моя посуд
