Дочь с внуком переехали ко мне «временно», но я подслушала, как они обсуждали, в какой дом престарелых меня лучше сдать.
Переезд Ани с Сашкой напоминал стихийное бедствие, обрушившееся на мой тихий, годами выверенный быт. Они появились на пороге с чемоданами, коробками и виноватой улыбкой дочери.
— Мам, это ненадолго, — щебетала Аня, пока Сашка, мой пятнадцатилетний внук, с грохотом втаскивал в коридор колонку размером с тумбочку. — У нас там ремонт, сама понимаешь, рабочие… ну, ты в курсе. Месяц, максимум два.
Я понимала. Поэтому молча отошла в сторону, освобождая дорогу. Моя двухкомнатная квартира, прежде казавшаяся просторной, на глазах уменьшалась.
Первой сдалась гостиная. Она превратилась в филиал подростковой комнаты: одежда на спинке кресла, провода, опутавшие ножки стола, вечное гудение компьютера.
Мои фиалки, годами росшие на подоконнике, были выселены на кухню, потому что «мам, им тут мало света, а Сашке для монитора нужно место».
Затем дошла очередь до кухни. Аня с энтузиазмом взялась наводить свои порядки.
— Зачем тебе столько баночек? — спрашивала она, выгребая из шкафа мои запасы трав и специй. — Этому сто лет, всё выбросить! Я куплю новые, в красивых одинаковых контейнерах.
Она не спрашивала, она ставила перед фактом. Мой любимый медный чайник, подарок покойного мужа, был убран на антресоли как «не вписывающийся в интерьер». Вместо него появился блестящий френч-пресс.
Я старалась не мешать. Уходила на долгие прогулки, чтобы не слышать музыку внука и деловитое шуршание дочери.
Возвращаясь, я каждый раз находила что-то новое. Переставленную мебель. Другую скатерть на столе. Исчезнувший с комода альбом со старыми фотографиями.
— Мам, я его в шкаф убрала, а то пылится, — беспечно объясняла Аня, заметив мой взгляд.
Я чувствовала себя гостьей. Вежливой, тихой гостьей, которой разрешили пожить в собственном доме.
Я перестала узнавать свою квартиру. Она наполнилась чужими звуками, запахами, чужой жизнью, вытеснявшей мою.
Одним вечером я вернулась с прогулки раньше обычного. В прихожей горел свет, с кухни доносились приглушённые голоса.
Я хотела зайти, поздороваться, но что-то меня остановило. Говорила Аня, кажется, по телефону.
Я замерла в тёмном коридоре, прислушиваясь.
— …да, Денис, я всё поняла. Но нужно выбрать лучший. Чтобы уход был хороший и место приличное…
Её голос был тихим, почти заговорщическим. Я прижалась к стене, сердце забилось тревожно.
— Нет, тот слишком далеко. А тот, что ты скинул… отзывы сомнительные. Нужно всё взвесить. Это ж не на месяц.
Пауза. Наверное, слушала ответ мужа.
— Конечно, для неё же лучше. Свежий воздух, общение… Она тут совсем чахнет одна.
Я зажмурила глаза. Воздуха внезапно стало не хватать.
— Ладно, я ещё посмотрю варианты, — закончила Аня. — Завтра поговорим. Целую.
На кухне что-то звякнуло. Я на цыпочках проскользнула в свою комнату и тихонько прикрыла дверь.
Села на край кровати, уставившись в одну точку. Не было ни слёз, ни желания устроить скандал. Внутри всё остыло и стало твёрдым, как камень.
Выходит, ремонт — это был лишь повод. Выходит, все эти «мам, тебе же лучше» — подготовка. Они уже всё решили. За меня. Осталось только место выбрать.
Я сидела неподвижно, а за стеной кипела жизнь. Внук смеялся, смотря какое-то видео. Дочь напевала себе под нос, моя посуду в новом френч-прессе.
Они жили. А меня уже списали.
На следующее утро я проснулась другим человеком. Ледяное спокойствие, поселившееся во мне вчера, никуда не исчезло. Я встала, оделась и вышла на кухню.
Аня уже хлопотала, заваривая что-то в своём френч-прессе.
— Доброе утро, мам! — улыбнулась она мне своей привычной лучезарной улыбкой. — Тебе, как всегда, кашу?
— Нет, — ответила я ровно. — Сделай мне бутерброд с сыром. И верни мой чайник, пожалуйста. Я хочу настоящего чая.
Аня удивлённо моргнула. Улыбка сползла с её лица.
— Мам, ну зачем тебе тот старый чайник? Посмотри, какой удобный пресс…
— Верни. Чайник. На. Место. — Я произнесла это медленно, глядя ей прямо в глаза. Что-то в моём взгляде заставило её содрогнуться. Она молча полезла на стул, достала с антресолей мою медную красоту и поставила на стол.
С этого дня началась моя тихая война. Я больше не уходила из дома на целый день. Сидела в кресле в гостиной и наблюдала.
Я смотрела, как Сашка кидает грязные носки под диван, как Аня шепчет по телефону, снижая голос, когда я вхожу.
Они приняли моё новое молчание и требовательность за старческий каприз. Это было мне на руку.
Через несколько дней на журнальном столике появился глянцевый буклет. «Пансионат для пожилых „Сосновый бор“. Отдых и забота в гармонии с природой».
Аня сделала вид, будто он появился сам собой.
Я взяла буклет в руки, когда она была рядом. Пролистала. Улыбающиеся старики на фотографиях, играющие в шахматы. Уютные комнаты.
— Какая красота, — сказала я громко. — Это что, санаторий?
Аня насторожилась.
— Да, мам, что-то вроде. Мне на работе дали, посмотри, как красиво. Свежий воздух, врачи рядом… Может, съездишь на пару недель, отдохнёшь от нас?
— От вас? — я подняла на неё глаза. — Но ведь вы сами скоро уедете. Ремонт закончите и уедете. Разве нет?
Она растерялась.
— Ну да, конечно… но тебе же тоже нужно сменить обстановку.
— А сколько стоит такое удовольствие? — я ткнула пальцем в прайс-лист на последней странице. — Ого. Дорого. Это же вся моя пенсия за полгода.
— Мам, ну что ты о деньгах! — всплеснула руками Аня. — Мы с Денисом всё оплатим! Для тебя ничего не жалко.
— Правда
