Тимур не мог определить, сколько часов провёл, стоя на коленях у старой двери, держась за листок бумаги, а душа его была разбита на осколки. Тёплый весенний ветер приносил аромат влажной земли и диких цветов, но в его сердце царило лишь безбрежное пустое ощущение. Время ушло, и вместе с ним его мать.
Сабина, обладая необычной для своей юности нежностью, молчала. Она оставалась рядом, позволяя тишине говорить за неё, а затем протянула ему чашку воды.
Хочешь зайти? спросила она.
Тимур поднял глаза. Дом выглядел меньше, чем в его воспоминаниях, но всё так же скромен: изношенная древесина, тканые вручную шторы, скрипучий пол, под которым каждый шаг отзывался эхом детства.
На кухне медленно тикал маятниковый часы. На столе стояла корзина с сухим хлебом и салфетка, вышитая цветами, той самой, которую мать шила с бесконечной терпеливостью. Рядом лежала пожелтевшая фотография: шестилетний Тимур, сидящий у колен Рании, их лица озаряли смех.
Бабушка всё время говорила о тебе, говорила Сабина, заваривая чай. Она постоянно повторяла, что если ты вернёшься, не стоит себя винить. Ты знаешь, где твой дом.
Тимур молчал, глядя вокруг глазами, полными боли, пытаясь разглядеть следы матери: в мебели, в аромате чая, в тканях, закреплённых булавками, в том, как свет проникал сквозь окно.
Она хранила твои письма в коробке от печенья, добавила Сабина, показывая её. Внутри лежали старые письма Тимура, помятые временем, но всё ещё читабельные, даже те, где он писал лишь «Всё в порядке». Она сохраняла каждое из них.
А её могила? наконец спросил он, тихо.
На холме, рядом с яблоней, которую она сама посадила. Она поднималась туда каждый вечер, даже зимой.
Тем же вечером Тимур пошёл на холм, собрав по дороге полевые цветы. Надгробие было простым, без украшений, только имя: Рания Аслянян, мать Тимура и Саиды.
Он встал на колени, аккуратно положил цветы, затем, не произнося ни слова, вынул из пальто небольшую кашемировую шарф тот, что он привёз, и положил её на надгробие. Оставался там до тех пор, пока солнце не скрылось за горизонтом.
Вернувшись, он нашёл Сабину с блокнотом.
Это её, сказала она. Она писала по ночам, то стихи, то просто мысли.
На одной из страниц была записка, датированная за год до её смерти:
«Не знаю, вернёшься ли ты, сын мой. Но если когданибудь вернёшься, знай, что я никогда не переставала тебя любить. Если этот дом будет стоять, он будет твоим. Если эта семья будет живой, то и ей благодарна за тебя. Хотя тебя не было рядом, ты всегда был частью нас.»
Тимур провёл ночь в старой детской комнате и впервые за шестнадцать лет уснул без страха перед прошлым.
Утром он вышел рано, пошёл в деревню, встретился с мэром и соседями. Он поручил отреставрировать дом, пожертвовал книги в местную школу и оплатил строительство небольшого парка в память о матери, рядом с яблоней.
Он не стал жить там постоянно, но возвращался каждый месяц. Каждый весной, в день, когда получил ту самую запись, он приносил новые цветы и садился у могилы, читая вслух отрывки из блокнота Рании.
Он понял, что материнская любовь не умирает она лишь ждёт.
