Убожество души: История Даши из Ростова
Дашка росла, как бурьян у забора — никем не замеченная, неприкаянная. Ни ласки, ни заботы ей не доставалось. Одежда — чужая, а то и вовсе рваньё, сквозь дыры которой проглядывали худые плечи. Ботиночки вечно были велики, да ещё и с прохудившимися подошвами. Волосы мать стригла «под горшок», чтобы лишний раз не возиться, но они торчали во все стороны, будто бунтуя против всеобщего безразличия.
В садик Даша не ходила — родителям было не до неё. Весь их мир крутился вокруг бутылки. Отец — злой душегуб в запое, мать — Катька, вечно с сигаретой в зубах и перегаром. Девочка пряталась на лестничной клетке, когда дома начинался разгул. Успеть сбежать — значит избежать оплеух. А если не успевала — потом замазывала кровь под носом. Соседи вздыхали, покачивали головами: Катька, мол, и раньше была ветреной, а с тех пор как с уголовником связалась — совсем пропащая. Дашу жалели. Подкармливали, приносили старые кофты. Но что получше — мать тут же сбывала на выпивку. Так и осталась девочка в отрепье.
Когда пришла пора идти в школу, Даша, вопреки всему, вцепилась в учёбу, как утопающий в соломинку. Книги стали её спасением, миром, где никто не орал, не бил, не тыкал пальцем. Читала запоем, засиживалась в читальне, поднимала руку на уроках, надеясь, что кто-то наконец услышит её голос — тихий, но упрямый.
Но дети — злые. Особенно к тем, кто не такой, как все. Бедная, чудаковатая девочка с нелепой стрижкой быстро получила кличку — «Чудка». А дальше — хуже. Родители одноклассников запрещали детям с ней водиться: «дочь пьяницы — беда». Учителя, хоть и видели в Даше толковую ученицу, помалкивали. Проще отвести глаза, чем заступаться за девочку без роду и племени. Так и жила Даша — одна против всех.
Единственным утешением стал старый клён у пруда. Под его ветвями девочка устроила себе уголок. Сюда она таскала книги, читала, мечтала. Порой даже ночевала тут, если дома было невмоготу. Здесь её понимали только бродячие псы да коты — единственные, кто не предавал.
Отец сгинул, когда Даше стукнуло четырнадцать. Задохнулся в снегу после очередной пьянки. На похоронах — лишь Катька да Даша. Девочка не плакала. Лишь стыд и пустота. Мать после этого совсем спятила. Приступы злобы сменялись забытьём. Работы у неё не было. Даша, чтобы не сдохнуть с голоду, подрабатывала уборкой в подъездах. За гроши скупала потрёпанные учебники по медицине — грезила стать врачом. Хотела вытащить мать из той ямы, куда та провалилась.
Но в школе травля не прекращалась. Как-то раз, опоздав на урок, она уронила книгу по психиатрии. Как на грех, рядом оказалась Алина — первая красавица и главная гадюка класса. Подняла учебник, прочла название и громко заявила:
— О, да ты не только чудка, ты ещё и псих, как твоя мамаша!
Даша не сдержалась. В слезах выбежала из класса, через двор — к своему клёну. Там, рухнув на снег, дала волю рыданиям. «За что они так злы? Чем я им не угодила?» — шептала она, обнимая ствол.
И тут заметила пса на речке. Тот шёл по тонкому льду и вдруг провалился. Девочка закричала и бросилась спасать зверя. Лёгла на лёд, поползла. Дотянулась, схватила пса — и сама ушла под воду. Холод сдавил грудь, дыхание ушло. Даша билась — за собаку, за себя, за всех, кого хоть раз любила.
Когда силы уже покидали её, а лёд казался крышкой гроба — её вытащили. Это был Степан. Новенький, переведённый из Воронежа. Статный, умный, с тихим голосом. Девчонки по нему сохли. А он — протянул руку Даше.
— Пойдём. Замёрзнешь. Моя мать доктор, поможет.
Забрал и пса. Обоих приютил. А наутро вошёл в класс вместе с Дашей. Алина накинулась на него:
— Ты что, одурел?! Она же чудка!
— Убожество — в душе, — спокойно ответил он. — Его не скроешь ни платьем, ни румянами. Чем больше прячешь, тем виднее.
Алина побледнела и сбежала. В классе повисла тишина. А Даша впервые почувствовала — она не одна. Теперь у неё был друг. И пёс Барсик, которого она вытащила. А главное — шанс. Шанс на другую жизнь.
