Он один меня понимает
— А у нас что на обед? — спросил Алексей, принюхиваясь к воздуху. — Ты что-то готовишь?
— Да. Печенье для Графа. С индейкой и овсянкой, — с гордостью ответила Света и вынула противень из духовки. — У него сейчас трудный период. Линька, стрижка, настроение скачет. Хочу его побаловать.
Света крутилась на кухне в лёгком халате цвета сметаны. Возле её ног прыгал Граф — рыжий померанский шпиц с глазами фанатичного адепта. Он повизгивал от восторга, вскидывая лапы.
Алексей не разделял их восторга. Он вырвался с работы на обед, но, похоже, сегодня вкусно поесть суждено было только Графу.
— Ага, замечательно, — протянул он. — А мне что остаётся?
— Ну, не знаю. Пожарь себе яичницу. Или закажи доставку. Ты же сам говорил, что тебе всё равно, что есть.
Он не стал спорить. Потому что действительно так говорил. Потому что ссориться из-за еды казалось глупым.
Света завела Графа задолго до встречи с Алексеем. Когда ей было девятнадцать, умерла её мать. Отец, не зная, как утешить дочь, просто принёс щенка.
С тех пор Граф стал центром её вселенной. Когда она переехала к Алексею — точнее, настояла, чтобы он пустил её в свою двушку в Петербурге — Граф, разумеется, ехал первым. В огромной переноске на переднем сиденье такси, ближе к печке, чтобы не замёрз.
Алексей не возражал. Тогда ему казалось милым, как она разговаривает с собакой, как о нём заботится. Но спустя три года эта трогательная преданность начала напоминать болезненную одержимость. И, увы, её хватало только на одного.
Алексей молча ел доширак, стоя у раковины. Мария Ивановна появилась как раз вовремя. Она словно нутром чуяла, что творится в семье сына. Женщина вошла с пакетом, в котором лежали судок с борщом, пачка творога и аккуратно завёрнутая в фольгу куриная грудка.
— Ну, как поживают молодые? — бодро спросила она с порога.
— Всё нормально, мам. Света тут Графа кормит.
— О, опять Граф. Ну, хоть не для гостей, а то я однажды случайно попробовала его «лакомства», — пошутила она, пряча в шутке каплю яда.
Света будто не поняла намёка. Она отошла в сторону, пропуская свекровь, и сияюще улыбнулась.
— У нас сегодня печенье с индейкой! Хотите попробовать? Оно без специй, особый рецепт.
— Нет, спасибо. Я сегодня мясо запекала. Для людей, — ответила Мария Ивановна и направилась к холодильнику.
Опытный взгляд свекрови скользнул по содержимому. Полка с кефиром, пакет молока и банка малинового варенья. Того самого, что она принесла полгода назад.
Зато на отдельной полке стояли аккуратные контейнеры с паштетами для Графа. С подписями, наклейками в виде сердечек.
— Ну да, главное — Граф, — проворчала Мария Ивановна, захлопывая дверцу.
Алексей вздохнул и пошёл к выходу. Раньше времени, голодный, с тяжёлым сердцем. Он всё ещё пытался убедить себя, что это мелочи, что всё наладится. Но что-то не ладилось.
Прошёл год. Многое изменилось. Как минимум, в семье появился ребёнок. Света родила мальчика, Мишку. Бабушка надеялась, что теперь невестка пересмотрит свои приоритеты.
Но реальность быстро отрезвила Марию Ивановну.
Крики она услышала ещё на лестничной площадке. Пронзительные, надрывистые, безутешные. Детские.
— Что у вас тут творится?! — крикнула она, протискиваясь мимо невестки.
Когда Мария Ивановна ворвалась в спальню, сердце её оборвалось. Мишка лежал на кровати, весь раскрасневшийся от крика, с лицом, мокрым от слёз. Пелёнка сбилась. Но хуже всего было то, что рядом лежал Граф. Он лизал лицо малышу, будто пытаясь успокоить.
— Ты в своём уме?! — взревела Мария Ивановна, хватая собаку за загривок.
Граф зарычал и начал вырываться. Света засеменила за свекровью с обиженно надутыми губами. Увидев, что происходит, она вырвала пса из её рук и прижала к груди.
— Ты чего орёшь? Он просто ребёнка утешал! Граф сегодня настрадался, бедненький! Сегодня же ветеринар был, — Света нахмурилась, укрывая собаку руками. — Ты его напугала!
— Это он у тебя страдалец?! — Мария Ивановна едва дышала от возмущения. — А ребёнок, по-твоему, в восторге?
Света закатила глаза и нехотя подошла к сыну. Взглянула на него с усталым безразличием, развернулась и пошла на кухню.
— Сейчас разогрею ему смесь.
Мария Ивановна подошла к малышу. Пелёнка промокла насквозь. На полу валялась пустая бутылочка. Возможно, запасная. На соске виднелись следы зубов. У Мишки зубов ещё не было…
Это мог сделать только Граф. Хотя, если Света сама не грызла соску, чего бы уже нельзя было ожидать.
Свекровь взяла ребёнка на руки и пошла на кухню, где невестка разводила смесь. Света двигалась медленно, без интереса. Мишка всё ещё всхлипывал за её спиной, но она даже не обернулась.
— Почему он на смеси? — строго спросила Мария Ивановна.
— А мне что, грудью его кормить? Сидеть на этих диетах? Спасибо, наслышана. Огурцы нельзя, кофе нельзя, мёд нельзя… Нет уж, извините. Я себя тоже люблю.
— А его — нет? — холодно бросила Мария Ивановна.
Света медленно обернулась. Глаза её сузились, кулаки сжались. Граф терся о её ногу, но это её не успокаивало.
— Ты знаешь, что? Ты пришла в чужой дом со своими нравоучениями. Может, ещё инструкцию напишешь, как мне жить?
— Я пришла, потому что мой внук орёт как потерпевший, а ты, судя по всему, кашу своему Графу варила! Ты мать или кто?
Света резко швырнула бутылочку в раковину. Граф, услышав грохот, взвизгнул и забился под стол.
— А ты вообще кто здесь?! Это мойА через год Мишка уже смеялся, глядя на бабушкины смешные рожицы, а где-то далеко Света выкладывала в соцсети новое фото Графа с подписью: “Единственный, кто не предаст”.
