— Что у нас на обед? — поинтересовался Артём, принюхиваясь. — Ты что-то готовишь?
— Да, пеку печенье для Барона. С индейкой и овсянкой, — с гордостью ответила Света, доставая противень из духовки. — У него сейчас непростой период. Линька, груминг, настроение скачет. Решила побаловать его.
Света суетилась у стола в коротком халате цвета сливок. Рядом с её ногами вертелся Барон — пушистый шпиц с глазами, полными обожания. Он повизгивал и подпрыгивал, словно стараясь подхватить каждое её движение.
Артём не разделял их восторга. Он вырвался с работы на обед, но, похоже, сегодня вкусный ужин ждал только Барона.
— Понятно, — протянул он. — А для нас что?
— Ну, не знаю. Можешь яичницу сделать. Или закажем что-нибудь. Ты же сам говорил, что тебе без разницы.
Он промолчал. Потому что действительно так говорил. Потому что ссориться из-за еды казалось ему глупым.
Света завела Барона задолго до встречи с Артёмом. Когда ей было девятнадцать, умерла её мама. Отец, не зная, как утешить дочь, просто принёс щенка.
С тех пор Барон стал центром её вселенной. Когда она переехала к Артёму — точнее, настояла, чтобы он пустил её в свою питерскую двушку, — Барон, конечно, отправился первым. В огромной переноске на переднем сиденье такси, поближе к печке, чтобы не замёрз.
Артём тогда не возражал. Ему казалось милым, как она разговаривает с собакой, как заботится. Но спустя три года эта трогательная привязанность стала напоминать болезненную зависимость. И, увы, она не распространялась на остальных.
Артём молча ел доширак, стоя у раковины. Анна Ивановна появилась будто вовремя. Она будто чуяла сердцем, что творится в доме сына. Женщина вошла с пакетом, в котором лежали суп в контейнере, пачка творога и аккуратно завёрнутая в фольгу куриная грудка.
— Ну что, как живёте? — бодро спросила она с порога.
— Да нормально, мам. Света тут Барону печенье печёт.
— О, опять Барон. Ну, хоть не для гостей, а то я как-то случайно попробовала его «вкусняшки», — пошутила она, вкладывая в слова лёгкую язвительность.
Света сделала вид, что не поняла намёка. Она пропустила свекровь в квартиру и радостно улыбнулась.
— У нас сегодня печенье с индейкой! Хотите попробовать? Без печени, это особый рецепт.
— Нет, спасибо. Я сегодня курицу запекала. Для людей, — ответила Анна Ивановна и направилась к холодильнику.
Её опытный взгляд скользнул по содержимому. Йогурты, пакет молока, банка варенья. Того самого, что она принесла им полгода назад.
Зато на отдельной полке аккуратно стояли контейнеры с едой для Барона. С подписями, с нарисованными сердечками.
— Ну да, главное — Барон, — пробормотала она, закрывая дверцу.
Артём вздохнул и вышел из квартиры. Раньше времени, голодный, с тяжёлым сердцем. Он всё ещё верил, что это временные трудности, что всё наладится. Но что-то шло не так.
Прошёл год. В семье появилось пополнение — Света родила мальчика, Мишу. Сначала бабушка надеялась, что теперь невестка наконец одумается.
Но реальность быстро отрезвила её.
Крики Анна Ивановна услышала ещё на лестничной площадке. Отчаянные, захлёбывающиеся. Детские.
— Что здесь происходит?! — вскрикнула она, проталкиваясь мимо Светы.
Когда она зашла в спальню, сердце у неё упало. Миша лежал на кровати красный от плача, с мокрым от слёз лицом. Пелёнка под ним сбилась. Но хуже всего было то, что рядом сидел Барон, лизал ребёнку лицо.
— Ты с ума сошла?! — рявкнула свекровь, хватая собаку за шкирку.
Барон зарычал и вырвался. Света тут же подхватила его, прижала к груди, надув губы.
— Ты чего орёшь? Он просто успокаивал его! Барон сегодня настрадался, у него же прививка была!
— Он?! — Анна Ивановна едва сдерживала ярость. — А ребёнок, по-твоему, что? Поёт?
Света закатила глаза, нехотя подошла к сыну, равнодушно посмотрела на него и направилась на кухню.
— Сейчас ему бутылочку подогрею.
Анна Ивановна подняла Мишу. Пелёнка была мокрой. На полу валялась пустая бутылка, на соске — следы зубов. Но у Миши зубов ещё не было…
Это мог сделать только Барон. Свекровь уже ничему не удивлялась.
Она взяла малыша на руки и пошла на кухню, где Света лениво разводила смесь. Миша всхлипывал, но та даже не обернулась.
— Почему он на смеси? — спросила Анна холодно.
— А что, мне грудью кормить? Сидеть на диетах? Капусту нельзя, цитрусовые нельзя… Нет уж, я себя люблю.
— А его — нет? — голос свекрови дрогнул от презрения.
Света медленно повернулась. Зрачки сузились, кулаки сжались.
— Ты пришла в чужой дом и учишь меня жить? Может, ещё инструкцию напишешь?
— Я пришла, потому что мой внук орет, а ты, судя по запаху, кашу своему Барону варишь! Ты мать или кто?
Света швырнула бутылку в раковину. Барон взвизгнул и спрятался под стол.
— Это мой дом, мой ребёнок и мой Барон!
— Барон у тебя на первом месте! Да ты больная!
— Он хоть не орет без остановки, — бросила Света и ушла.
В этот момент дверь открылась. Вошёл Артём. Он замер, увидев мать с ребёнком и жену с перекошенным лицом.
— Что случилось?
— Спроси у неё, — прошипела Анна. — Миша мокрый, голодный. Собака ему лицо вылизывает. А твоя жена — кашу Барону варит.
— Мам, она просто устала. Послеродовая депрессия…
— Это не депрессия, — перебила она. — Это равнодушие.
Они вдвоём накормили Мишу. А Света тем временем сидела в спальне, качая на руках Барона.
Прошло полгода. Артём задерживался на работе всё чаще. В домеИ когда однажды вечером он вернулся и увидел, как Миша смеётся в объятиях бабушки, а Света в соседней комнате шепчет Барону: “Ты мой единственный родной человек”, Артём наконец понял — счастье бывает тихим, а любовь не кричит, а просто греет, как осеннее солнце.
