Три дня Мария вымывала каждый уголок дома, будто не пыль была её врагом, а время, разлучившее её с сыном. Проснулась затемно, хотя автобус должен был прибыть в деревню только после обеда. Всё равно не могла уснуть. Андрей возвращался домой после пяти лет, проведённых в Германии. Пять лет, за которые видела его лишь на редких фотографиях и в видеозвонках, прерывающихся из-за плохого интернета.
На кухне тесто для куличей поднималось под чистым полотенцем. С вечера приготовила фарш для голубцов, заворачивала их по одному до глубокой ночи. Голубцы томились на медленном огне часами, наполняя дом ароматом детства Андрея. Испекла ещё и ватрушки с творогом любимые с тех пор, как он был маленьким.
Мария взглянула на себя в зеркало в спальне. Причесалась тщательно, надела новый платок, купленный специально на ярмарке. Рассматривала морщинки у глаз. Пятьдесят восемь лет оставили след и труд в поле, и заботы о хозяйстве, и тоска по единственному сыну.
“Узнает ли он меня?” подумала она, потом рассмеялась над глупостью мысли. Она же его мать. Но он? Изменила ли его Германия? Говорит ли ещё по-русски так же? Неужели ему будет стыдно за старый дом, за пыльные улочки деревни?
Соседки весь день проходили мимо калитки, делая вид, что им по делам, но на самом деле им хотелось подсмотреть приготовления. “Андрей Марии возвращается”, шептались они. “В большие люди у немцев вышел.”
Только те, кто растил детей и провожал их в дальний путь, знают, как каждый день ожидания напоминает маленькую вечность.
К полудню она начала накрывать стол в горнице той самой, что использовали только по праздникам. Скатерть с вышивкой, начищенные столовые приборы, лучшие тарелки из серванта, который год пылился закрытым. В центре стола, в хрустальной вазе, поставила свежие цветы из сада.
Закончив, вышла во двор и села на скамейку под яблоней. Отсюда была видна главная дорога, отсюда можно было услышать, как автобус остановится в центре деревни. До его приезда оставалось ещё несколько часов, но она была готова ждать. Сердце стучало, как у молоденькой девушки перед первым свиданием.
Сколько таких родителей ждёт в деревнях России? Сколько матерей считает дни между редкими визитами уехавших детей? Ни одна жертва не казалась слишком большой, лишь бы сын жил лучше, но цена одиночества порой давила невыносимо.
Ближе к четырём услышала вдалеке гудок автобуса. Встала, поправила платье, провела рукой по волосам. На мгновение замерла, будто черпая силы из земли под ногами, потом пошла к калитке.
Автобус остановился в центре, подняв облако пыли. Из него вышли несколько человек старушка с сумками, двое подростков, мужчина средних лет. И последним высокий молодой человек в тёмно-синем костюме, с чемоданом в одной руке и букетом цветов в другой.
Мария застыла. Это был он, но словно не он. Выше, чем она помнила, стройнее, с коротко подстриженными волосами и осанкой, которая делала его чужаком в деревенском пейзаже. На миг её накрыла волна сомнений.
Но потом молодой человек поднял взгляд. Глаза его вспыхнули, улыбка преобразила лицо. Он поставил чемодан на землю и побежал к ней.
“Мама!” крикнул он издалека.
И вдруг элегантный костюм перестал иметь значение. Это был её мальчик, бегущий со школы, подросток, помогавший в огороде, юноша, обещавший вернуться, куда бы ни уехал. В его глазах она увидела ту же теплоту, ту же любовь.
Когда он оказался перед ней, Андрей замер на секунду, словно хотел рассмотреть её, убедиться, что это та самая. Потом обнял так крепко, что у неё перехватило дыхание.
“Мама” прошептал он, уткнувшись лицом в её плечо. “Родная.”
Мария почувствовала, как слёзы текут по щекам. Не могла вымолвить ни слова. Держала его так же крепко, как когда он был маленьким и она боялась потерять его в толпе. Пах он иначе дорогим одеколоном и чужими странами, но это был всё тот же её мальчик.
“Пойдём домой”, наконец сказала она, вытирая слёзы. “Я ждала.”
Андрей протянул ей букет белые розы. Поднял чемодан и подал руку. Вместе они пошли по деревенской улице к дому, который ждал с распахнутыми окнами и накрытым столом, готовый к возвращению сына.
Пока они шли медленно по пыльной дороге, Мария чувствовала, как годы одиночества тают, словно снег под весенним солнцем. Не важно, как долго он пробудет. Не важно, уедет ли снова. Сейчас он был здесь, рядом, и в этот момент мир был совершенен.
