Три дня без весточки
Валентина Степановна уже в пятый раз за утро подошла к телефону, подняла трубку, послушала гудки и снова повесила. Аппарат был в порядке — значит, причина не в нем. Она бросила взгляд на часы — без десяти десять. Обычно Витя звонил ровно в девять, как только добирался до офиса. Но вот уже третий день — тишина.
— Может, простудился? — пробормотала она, протирая пыль с телефонного аппарата. — Или в командировку сорвались?
Но сын всегда предупреждал заранее, если куда-то уезжал. Это было их негласным правилом. Валентина Степановна налила себе чашку чая, но он почему-то казался горьким, хотя сахара она положила привычную ложку. Присела у окна, стала наблюдать за двором. Соседка Тамара Ивановна развешивала бельё, задорно напевая частушку. У неё-то дети названивают без конца, внуки каждые выходные навещают. А Витя…
Телефон зазвонил резко, заставив вздрогнуть. Валентина Степановна рванулась к нему, чуть не опрокинув табуретку.
— Алло! Витек?
— Ой, простите, ошиблись номером, — прозвучал чужой женский голос.
— Ах, извините…
Она медленно опустила трубку. Сердце колотилось так, будто пыталось выпрыгнуть из груди. Вот те раз, до чего же довело обычное телефонное жужжание. Валентина Степановна снова уставилась во двор, но уже не видела происходящего — мысли путались, одна тревожнее другой.
Витя работал водителем в логистической фирме, колесил по области, иногда и в другие регионы забирался. Вдруг ДТП? По телевизору только и говорят, что об авариях. Валентина Степановна вскочила, забегала по комнате из угла в угол. Руки дрожали, когда она снова взяла трубку и набрала номер сына.
— Абонент временно недоступен, — ответил робот.
— Господи, да что же происходит? — прошептала она.
Вспомнила, как неделю назад они поспорили. Из-за ерунды. Витя зашёл в гости, а она зачем-то начала допытываться про его личную жизнь — когда же женится, чего ждёт. Сын нахмурился, отмахнулся — мол, рановато, надо сначала на ноги встать. А она не унималась, твердила, что в тридцать шесть лет пора уж и о семье подумать.
— Мам, отстань, — сказал тогда Витя устало. — Забот и так хватает.
— Какие заботы? Работа есть, квартира своя, машина… Чего тебе не хватает?
— Терпения не хватает, — буркнул он и ушёл раньше обычного.
Валентина Степановна тогда дулась весь вечер. А теперь кусала локти — вот дура-то! Может, Витя тоже обиделся и назло не звонит? Хотя, нет, сын не злопамятный, она это знала точно.
К обеду тревога стала невыносимой. Валентина Степановна накинула платок и пошла к Тамаре Ивановне, жившей этажом выше. Та встретила её с округлившимися глазами.
— Валечка! Что случилось? Вид у тебя…
— Тома, можно к тебе? Совсем измучилась.
— Да заходи, конечно. Чай будешь?
Они уселись на кухне. Валентина Степановна выложила все свои переживания, а Тамара Ивановна слушала, покачивая головой.
— Слушай, а ты к нему домой не сходила? — спросила она наконец.
— Как пойду? Ключей у меня нет. Да и неудобно как-то без приглашения…
— Да брось ты! Ты ж мать! Сходи, постучи. Может, он там с температурой валяется, потому и молчит.
— А если его нет дома?
— Ну так соседей расспросишь. Люди поймут — материнское сердце не обманешь.
Валентина Степановна задумалась. Идея казалась здравой, но страшноватой. А вдруг Витя не один? Вдруг у него там девушка, просто он не признаётся? Тогда она попадет в неловкое положение.
— Том, может, подождать ещё? Вдруг завтра позвонит?
— Валя, ты сама говоришь — третий день тишина. Это ж не похоже на него. Лучше проверить, чем с ума сходить от дурных мыслей.
Вечером Валентина Степановна так и не решилась идти к сыну. Ложилась спать, но сон не шёл. Всю ночь ворочалась, прислушиваясь — вдруг зазвонит? Но телефон молчал.
Утром четвёртого дня она больше не могла терпеть. Оделась и поехала по адресу, который знала как свои пять пальцев. Витя жил в новом районе, в высотке. Валентина Степановна поднялась на шестой этаж, постояла перед дверью, собираясь с духом.
Нажала звонок. Тишина. Подождала и нажала снова. За дверью послышалось шарканье, потом шаги.
— Кто там? — донёсся хриплый голос сына.
— Витенька, это я, мама.
Долгая пауза. Потом щёлкнули замки, дверь приоткрылась. Витя стоял в спортивных штанах и мятом свитере, небритый, с тёмными кругами под глазами.
— Мам? Ты чего?
— Сынок! — Валентина Степановна шагнула вперёд, хотела обнять его, но он слегка отстранился.
— Заходи, — пробурчал он и пошёл в комнату.
Квартира выглядела так, будто здесь был ураган. На столе — грязная посуда, пустые бутылки из-под пива, переполненная пепельница. Витя не курил — значит, были гости. На диване — смятое одеяло.
— Витя, что случилось? Я же места себе не нахожу, ты три дня как в воду канул…
Он тяжело опустился на стул, провёл ладонью по лицу.
— Мам, сейчас не лучшее время для разговоров.
— Почему? Ты заболел? У тебя температура? — она потянулась потрогать его лоб, но он уклонился.
— Нет. Просто… — он замолчал, уставившись в стену.
— “Просто” — это не ответ! Витя, ты пугаешь меня!
Он молчал минуту, потом вдруг выдохнул, не глядя на неё:
— Меня уволили.
— Как уволили? За что?
— Разбил фуру. По своей вине. Теперь ещё и ущерб отрабатывать.
Валентина Степановна села на край дивана. Теперь всё стало на свои места — и молчание, и бардак в квартире, и этот потерянный вид сына.
— Витенька, ну почему сразу не сказал? Думаешь, я бы ругаться сталаВалентина Степановна обняла сына, гладя его по взъерошенным волосам, и прошептала: “Ничего, сынок, главное — что ты жив и здоров, а остальное мы вместе переживём”.