«Мужу тридцать, а он всё ещё под маминой опекой… И это губит наш брак»
Когда мы с Дмитрием поженились, у нас не было ни своего жилья, ни денег на аренду. Его родители — обеспеченные люди из Нижнего Новгорода — предложили пожить в их четырёхкомнатной квартире. Тогда я согласилась: свекровь, Тамара Семёновна, казалась доброй, да и с отцом мужа мы ладили.
Потом родилась Катюша. И тогда всё поползло, как песок сквозь пальцы. Медленно, тихо, но необратимо. Теперь я уверена: жизнь под одной крышей с родителями мужа — не поддержка, а тупик. Особенно если твой супруг — их «солнышко», тридцатилетний «мальчик», который даже чай себе не нальёт, пока мама не подскажет.
Дмитрий — травматолог. Работает сутками, это я ценю. Но его равнодушие к дочери разрывает душу. В выходные он прячется в гараже с машиной или «зависает» с друзьями. Ему проще десять раз обойти двор, чем покачать Катю на руках, спеть ей колыбельную, сменить подгузник.
Когда прошу помочь — купить смеси, присмотреть за ребёнком пока приму душ — он оборачивается к матери:
— Мам, ты же можешь?..
А она уже спешит, будто ждала команды:
— Конечно, Димочка, ты ведь на сменах измучился…
Он устаёт. А я, выходит, железная? Хотя встаю ночью к кроватке, таскаю коляску по этажам, глажу, готовлю, мою полы. А он даже не слышит, как дочь плачет. Потому что спит в отдельной комнате — «чтобы высыпаться». И когда сквозь сон бурчит:
— Уйми её наконец! — во рту горчит от бессилия.
Молчу. Потому что ребёнок рядом. Потому что сил спорить нет.
Но страшнее его равнодушия — оправдания свекрови. Для неё он — «ангел во плоти», идеальный кормилец. «Да он ради вас пашет! Ты должна баловать его, пироги печь!» А обо мне — ни полслова. Словно я тень, призванная обслуживать их род.
Пыталась втолковать:
— Тамара Семёновна, вы растите из него младенца. Если перестанете бросаться на помощь, он научится быть отцом.
— Да ты с ума сошла! — фыркает она. — Золотой у тебя муж! Сама не понимаешь счастья!
Смотрю на неё и не узнаю ту приветливую женщину. Вижу лишь мать-наседку, что душит сына заботой, не давая ему вырасти.
А ему и не надо меняться. Зачем? Мама решит, жена стерпит.
Знаю: будь мы одни с первых дней, всё сложилось бы иначе. Пусть в тесной однушке, зато на своих условиях. Он бы осознал: семья — не кошелёк с деньгами, а плечо рядом. Но сейчас… Сейчас он искренне не видит проблемы.
Чувствую себя чужой в их крепости. Будто я — приходящая нянька. А они — настоящая семья: бабушка, папа и «их» девочка.
Больше не могу. Устала от его холодных взглядов, когда Катя тянет к нему ручки. От вечных упрёков свекрови: «Ты неправильно пеленаешь!» От ощущения, что растворяюсь, как сахар в чае.
Выход один — съехать. Снять хоть комнату в хрущёвке. Пусть трудно. Зато будет наш угол. Где муж — не «мамин сынок», а глава семьи.
Осталось сделать шаг. Сказать: «Выбирай — они или мы». Если предпочтёт мать — значит, никогда не был моим мужем.
А я? Соберу волю. Ради Кати. Ради права дышать полной грудью. Без шепотков за стенкой, без чужих советов, без этой удушливой «заботы». Решусь. Уже скоро.
