Испытания скрепили нашу связь, но дочь взрослеет в одиночестве
Меня зовут Светлана Волкова, и живу я в Суздале, где владимирская земля хранит белокаменные церкви и тихие плёсы Клязьмы. С юных лет я грезила материнством — это желание горело во мне, как неугасимая лампада. В нашей семье росло четверо ребятишек, мать целиком отдавалась нам, забыв о карьере. Картина большого дома, наполненного смехом и топотом детских ног, стала моей навязчивой мечтой. Но жизнь вышла иной, разбив хрустальные грёзы о многодетности, оставив лишь горьковатый привкус несбывшегося.
Три года мы с супругом, Игорем, бились за рождение ребёнка. Каждый цикл — трепетное ожидание, каждый отрицательный тест — удар под дых. Я рыдала, впиваясь взглядом в узоры на обоях, а он сжимал мои плечи, пряча собственную боль. Врач поставил точку: «ЭКО — единственный путь». Первая попытка подарила чудо — дочь Арину, которой сейчас четырнадцать. Обнимая её розовое тельце, я думала — вот он, смысл бытия. Но мне хотелось большего: окружить девочку сестричками и братишками, как в моём детстве.
Через год мы снова вступили в бой. Четыре протокола — четыре обожжённых крыла. После каждой неудачи я собирала себя по кусочкам, как разбитую матрёшку. Когда четвёртая попытка рассыпалась прахом, сдалась. «Хватит», — прошептала я, глотая слёзы. Мечта таяла, словно апрельский снег, оставляя холодок в груди. Глядя на Арину, испытывала стыд — не смогла дать ей то, что считала главным счастьем.
Иногда ловлю себя на мысли: не будь я одержима этой идеей, избежали бы мы мучений, скандалов и ночей, проплаканных в подушку. Игорь умолял остановиться после второго провала: «Ты себя в могилу загонишь», — бормотал он, видя мои дрожащие руки. Но я, ослеплённая манией, глушила его доводы. Теперь понимаю — он пытался спасти нас обоих, пока я рушила мосты между нами.
Арина растёт без компании родных душ — это незаживающая заноза в сердце. Хотела подарить ей суету большого семейства, где всегда есть плечо и поддержка. Но судьба расписала иначе. Эти муки, однако, выковали наш брак — стали тем горнилом, что сплавило два характера в нерушимый сплав. Мы научились слышать друг друга сквозь гул разочарований, ценить тихое счастье чаепитий втроём.
Сорок три года — возраст, когда понимаешь: время вынесло приговор. Иногда по привычке ловлю себя на подсчёте циклов, но сразу гоню эти мысли. Наш дом наполнен смехом дочери, её победами на олимпиадах, запахом пирогов по субботам. Да, он не оглашается криками малышни, как мечталось когда-то. Но когда Арина, прижавшись, шепчет: «Мама, ты лучшая», — я чувствую: жизнь не ошиблась. Мы обрели своё, особое счастье — шрапнелью пробитое, но выстраданное. И за это, как ни странно, благодарна ударам судьбы — они научили нас держаться за руки, когда земля уходит из-под ног.
