Бывают моменты, когда терпение заканчивается. Просто берёт и лопается, будто кто-то поставил точку. У меня это случилось в самый обычный вечер, когда я жарила картошку на кухне.
День выдался не из лёгких. На работе аврал, начальник довёл до белого каления своими придирками, а тут ещё звонок от Артёма: «Лен, мама заедет, она в центре была». Ну конечно. Когда Людмила Семёновна просто так «заезжала»? Всегда в самый неудобный момент, когда я только с работы.
Стою у плиты, переворачиваю картошку. В голове шум, ноги ноют после каблуков, руки автоматически двигают лопатку. Туда-сюда, туда-сюда. А так хочется просто сесть, включить сериал и забыть обо всём
Лена! раздаётся с порога. Ты где?
Вот и она. Даже не оборачиваюсь знаю, сейчас пройдётся по коридору в своих фирменных туфлях, заглянет на кухню
А, вот ты где, Людмила Семёновна садится за стол и достаёт телефон. Налей мне чаю и сделай бутерброд. Устала сегодня.
Я замираю. В голове будто щелчок. Три года. Три года я слушаю эти приказы: «налей», «подай», «сделай». Как будто я не невестка, а бесплатная домработница.
Чайник на плите, отвечаю спокойно. Хлеб в шкафу.
Тишина. Такая, будто воздух застыл. Вижу, как свекровь медленно поднимает глаза от телефона, словно не верит своим ушам.
Что-что? её голос становится ледяным. Это как с тобой разговаривать?
Выключаю плиту. Вытираю руки полотенцем тем самым, с матрёшками, которое она подарила нам на новоселье. «Для уюта», сказала тогда. Поворачиваюсь к ней.
Я позволяю себе быть человеком, а не прислугой, говорю тихо. Я тоже устала. У меня тоже был тяжёлый день. Если вам что-то нужно попросите нормально, а не приказывайте.
И тут, как по заказу, в кухню заходит Артём. Замирает на пороге, глаза округляются. Смотрит то на меня, то на мать. Ну да, он же конфликтов боится, как огня.
Артёмушка! вскидывается Людмила Семёновна. Посмотри, что твоя жена позволяет! Я всего лишь попросила
Не даю ей договорить. Оборачиваюсь к мужу:
Тёма, говорю. А ты сам меня уважаешь?
За окном шумят машины, на плите остывает картошка, а мы трое застыли, будто в спектакле. И вдруг я чувствую странное спокойствие. Как будто камень с души упал тот, что таскала три года. Хватит. Надоело быть удобной, покорной, безгласной. Артём смотрит то на меня, то на мать, и я вижу: он в шоке. Впервые за все годы его тихая жена показала характер. Ну что, дорогой, теперь твой ход.
Прошла неделя. Неделя тихой войны: Людмила Семёновна демонстративно молчала, только вздыхала, проходя мимо. Артём метался между нами, как загнанный волк, делая вид, что ничего не происходит. А я впервые почувствовала себя не тряпкой, а человеком.
В тот вечер я сидела в гостиной, свернувшись калачиком в старом кресле. Единственная вещь, которую Артём смог забрать из родительского дома после смерти отца. Людмила Семёновна тогда устроила скандал: «Как можно память об отце выносить!» Но мне кажется, она просто не хотела отпускать сына.
Я пыталась читать роман мама всегда говорила, что книги помогают отвлечься. Но мысли возвращались к одному: почему всё так сложно? Почему нельзя просто жить своей семьёй без чужого контроля?
Лен.
Я вздрогнула. Артём стоял в дверях растрёпанный, потерянный. Мой мальчик, который так и не стал мужчиной.
Почему не спишь? спросил он, переминаясь с ноги на ногу.
А ты? откладываю книгу.
Да вот думаю.
О чём?
Он зашёл в комнату, тяжело опустился на диван. Разглядывал свои руки, потом вздохнул.
Ты какая-то холодная стала. Мама говорит
Давай без мамы, перебиваю. Давай просто ты и я. Тёма, ты задумывался, почему я за тебя вышла?
Он поднял глаза:
Ну потому что любила?
Потому что полюбила сильного, уверенного парня, который сам не боялся решать. Помнишь, как ты предложение делал? Прямо в парке, на глазах у всех. А твоя мама т
