Илья сел в машину, собираясь уезжать с работы, как вдруг зазвонил телефон. Незнакомый номер. Он нехотя принял вызов.
— Алло. Кто говорит?
— Это я… Привет, — тихий женский голос.
— Кто — «я»? — насторожился Илья. — Назовитесь!
Пауза. Затем шёпот:
— Это я… твоя мама.
Илья остолбенел. Пальцы впились в руль, сердце заколотилось.
— Что за бред? Моя мать умерла тридцать лет назад!
— Нет… Я — Галина… Я родила тебя. Илюш, это правда я…
Он бросил трубку. В груди молот, ладони влажные. Будто кто-то распахнул дверь в то страшное прошлое, которое он закопал навеки.
Через пять минут звонок повторился. Тот же номер.
— Не хочу вас слушать, — резко сказал он. — У меня нет матери. Та, что родила, бросила, когда мне было восемь. С тех пор я — сирота.
— Дай мне пять минут… Умоляю…
— Зачем? Чтобы выслушать новую ложь?
— Просто встреться. Один раз. Всё объясню…
Илья не хотел. Но знал — не отвяжется. Раздобудет адрес, придёт под окна, напугает жену, детей.
Через три дня они встретились в парке на окраине Твери.
Галина Петровна сидела на скамейке, сгорбленная, постаревшая, но в лице ещё угадывались следы прежней красоты. Руки дрожали.
— Привет, Илюша…
— Илья, — отрезал он.
Она подняла глаза — в них отчаяние.
— Я знаю, виновата… Но иначе не могла…
Он молчал. Перед глазами вставали картины детства: её крики, разбитая посуда, её уходы на свидания, когда он оставался один.
— Ты бросила меня у тёти Веры. Сказала: «Вернусь через месяц». А сама сбежала во Францию с каким-то коммерсантом.
— Я думала, он нам поможет… Но он тебя не принял. И я…
— Ты выбрала его. А не меня.
Она всхлипнула.
— Мне не к кому идти. Муж умер, его дети выгнали. Жить негде. Денег нет. Совсем одна.
— Тебе себя жалко? — наклонил голову Илья. — А мне в восемь лет кого было жалеть?
— Прости… Не знала, как просить. Всё ждала, что ты сам найдёшь…
— Ты даже открытки не прислала. Ни разу.
Молчание. Потом Галина прошептала:
— Но ты вырос хорошим… Настоящим.
— Я вырос благодаря тем, кого ты презирала. Тёте Вере. Жене. Друзьям. Но не благодаря тебе.
Она потянулась к его руке, но он отстранился.
— Я не осуждаю. Но ты для меня — пустота.
— Я умираю… — её голос дрогнул.
— Значит, исповедуйся. Но не мне.
Он встал и ушёл, не оглядываясь.
И впервые за долгие годы почувствовал в груди лёгкость. Прошлое отступило. Жизнь — шла дальше.
