«Ты что, подкаблучник?!» свекровь в ужасе смотрела, как её сын сам готовит завтрак.
«Что за безобразие мужчина на кухне?!» её лицо исказилось от возмущения, когда она увидела, что её сын сам накрывает на стол.
Валентина Соколова приехала к нам впервые за восемь лет. С тех пор, как её сын Артём и я расписались, она ни разу не переступала порог нашего дома. Жила она в деревне под Воронежем и редко выбиралась в город возраст, здоровье и хозяйство держали её там. Но тут вдруг заупрямилась: «Приеду, посмотрю, как вы живёте. Всё-таки семья, ипотека Надо моту проверить, что у вас порядок.»
Честно говоря, я был рад. Все эти годы ни звонка, ни весточки. Надеялся, что наконец сблизимся. Мы встретили её как полагается: комнату подготовили, стол накрыли, халат и тапочки новые купили. Старались, как могли Артём и я. Между работой и домашними делами непросто, но она заслуживала заботы.
Первые дни прошли тихо. Без сцен. А потом наступило это субботнее утро. Я решил по-спать подольше неделя выдалась тяжёлой. Артём, как обычно, встал раньше. Он у меня внимательный, всегда старается сделать что-то приятное. Вот и в тот день решил приготовить нам с матерью завтрак.
Сквозь сон я слышал звуки с кухни шипение сковороды, бульканье чайника, запах горячих блинов. Улыбнулся, сердце потеплело. Мой муж. Мой заботливый Артём. Но спокойствие длилось недолго. Пока Валентина не зашла на кухню.
Её голос пробился сквозь дверь:
«Артём, ты что там устроил?! У плиты стоишь?! В фартуке?!»
«Мама, просто завтрак делаю. Ты же устала с дороги. А Кирилл ещё спит пусть отдыхает. Да и вообще, мне нравится готовить, ты же знаешь»
«Снимай эту тряпку сейчас же! Мужчина на кухне позорище! Не для этого я тебя растила! Твой отец за всю жизнь тарелки не мыл, а ты тут, как кухарка, блины печёшь! И Кирилл, кстати, почему валяется? Это его обязанности! Совсем под каблуком, смотреть противно!»
Я лежал, сжав кулаки, не зная, то ли смеяться, то ли встать и вмешаться. Её слова вызывали тошноту. Мне было стыдно за Артёма, больно за себя и страшно, что этот визит оставит между нами трещину.
Я вышел как раз, когда она начала задыхаться от негодования. Артём всё ещё держал половник, а блины на сковороде медленно превращались в уголь. Валентина же дрожала от злости, бормоча что-то о распущенности, безответственности и «мужик должен быть мужиком».
Быстро заварил успокоительный чай иначе дело могло кончиться сердечным приступом. Сел рядом, взял её руку и попытался объяснить спокойно:
«У нас всё по-другому. Мы партнёры. Я готовлю, убираю, работаю. Но Артём тоже помогает. Он готовит, потому что ему это нравится. Потому что заботится о нас. Разве это плохо?»
Но она не слушала. Лицо каменное, взгляд осуждающий. Не сказала ни слова, но её глаза говорили за неё: «Ты превратил моего сына в тряпку.» А когда она уехала через пару дней, даже не обняв нас, я понял она никогда не примет наш уклад.
Позже Артём признался, что она звонила отцу жаловаться: «Наш сын стал рабом своей жены, бедняга, даже поспать не может с рассветом у плиты торчит.» А я подумал: как грустно растить мужчину, внушая ему, что забота это слабость. Что любовь это стыд.
Я не злюсь. Просто грустно. За неё прожившую жизнь, где кухня была тюрьмой. За него вынужденного доказывать право быть хорошим мужем. И за себя потому что я так надеялся, что мы станем ближе.
Но я знаю одно: мой муж не «слабак». Он тот, кто умеет любить. А если кому-то это не нравится тем хуже для них.
