«Ты должна помогать — ты же жена, а не чужая!» — это прозвучало за неделю до нашей годовщины…
Утро в июне началось спокойно. В просторной кухне Алиса неторопливо варила кофе, наслаждаясь ароматом, наполнявшим их московскую квартиру. Она любила эти минуты тишины — перед тем, как мир вновь начинал требовать от неё больше, чем она могла дать.
Сергей, её муж, появился в дверях, как всегда подтянутый, с лёгкой усталостью в глазах. Бросил короткое «Доброе» и потянулся к чашке, сделав глоток, прежде чем выдать новость:
— Мама просила узнать, сможешь ли ты отвезти её завтра в поликлинику. У неё запись к кардиологу.
Алиса замерла. Завтра должна была быть презентация, над которой она билась две недели. Пропустить — значит потерять шанс на повышение.
— Сергей, ты же знаешь, я не могу…
— Это мама, — перебил он, с упрёком. — Ты не посторонняя, ты жена. Родным надо помогать.
Сначала — просьба свекрови. Потом — звонок от Тани, сестры Сергея. Ей, видите ли, срочно нужен «отдых» от детей. Как раз в тот день, когда Алиса собиралась навестить своих родителей, которых не видела уже месяц.
— Ну пожалуйста, — канючила Таня. — Ты же добрая. Родители подождут.
Алиса снова уступила. И снова не услышала «спасибо».
Через неделю позвонил Александр Петрович, свекор:
— Алисочка, машина моя сломалась. Не одолжишь свою на пару недель?
— Но как я на работу? У меня совещания по всему городу…
— На метро доедешь. Молодая ещё. Мы ведь семья.
И снова — «ты должна». И снова — «мы же свои».
Потом, когда её повысили, и она с радостью рассказала об этом Сергею, мечтая о поездке за границу, он лишь пожал плечами:
— Родители ремонт затеяли. У Оли свадьба скоро. Раз у тебя теперь зарплата выше, поможешь?
Алиса не верила своим ушам.
— То есть мы опять всё отменяем из-за твоих? Это же наши мечты…
— Ну а кто, если не мы? Ты же не чужая.
Эти слова всё громче звучали в её голове. В этом «не чужая» не было любви — только долг.
И вот однажды, за неделю до годовщины, Сергей окончательно переступил черту:
— Ты обязана помогать моей семье. Ты жена!
Алиса молча смотрела на него. Перед ней сидел мужчина, для которого она была не любимой, не соратницей, а лишь функцией, обязанной обслуживать интересы всех.
Ночью она не спала. Утром собрала сумку. И ушла.
Вернулась в маленькую квартиру, купленную когда-то на свои деньги. Теперь это была её крепость.
Прошло три месяца. Сергей позвонил, просил встретиться. Говорил, что осознал ошибки, клялся исправиться.
— Слишком поздно, — ответила она.
Он так и не понял главного. Их разрушил не отказ в помощи, а то, что он перестал видеть в ней человека. Всё — забота, тепло, семья — растворилось в бесконечных «ты должна», где её место было лишь в углу чужих ожиданий.
Даже годовщину он забыл.
Алиса в тот день купила себе букет ромашек, прошлась по Столешникову переулку, а вечером, сидя на скамейке у Чистых прудов, впервые за долгое время почувствовала, что дышать стало легче. Не потому, что стало проще. А потому, что теперь она жила для себя.
Наутро она купила билет. В один конец — в Париж. Одна. Потому что больше не нужно быть удобной. Достаточно быть счастливой.