**«Ты кормил меня мечтами, а он — борщом»: как Сергей всё проиграл**
Сергей нервно шагал по кухне, будто медведь в тесной берлоге. Поправлял ложки, передвигал сахарницу, хватался за любую мелочь, лишь бы зацепиться за этот ненавистный быт. В голове — один и тот же монолог. Надо сказать. Надо закончить это. Хватит. Больше не выдержу.
Аня, конечно, расплачется. Будет умолять остаться, расскажет, как устала, как старается. Пообещает, что ещё не всё потеряно. Но он-то знал правду: конец. Их больше нет. Только двое чужих людей, скреплённых ипотекой и общим холодильником. Там, где раньше были чувства, теперь пустота.
Раздался звук ключа в замке. Он собрался с силами, будто перед прыжком в ледяную воду.
Аня вошла в квартиру, опустилась на табурет. Первым делом скинула туфли. Эти чёртовы туфли. День выдался адским — работа продавцом-консультантом в торговом центре выжала из неё все силы: бегала, искала, подбирала, угождала. Весна будоражила людей — кто-то искал любовь, кто-то — новый наряд.
— Привет. Тяжело сегодня? — осторожно спросил Сергей.
— Как собаке. Не присела ни разу, — выдохнула она, даже не взглянув.
— Ясно. Ужин скоро?
Аня кивнула и направилась к плите. Через двадцать минут кухня благоухала ароматами, в которых Сергей когда-то находил уют, а теперь — лишь горькое напоминание.
Он замер у двери, набираясь храбрости. Глубокий вдох.
— Ань… — начал он, — нам нужно поговорить.
Жена повернулась, не выпуская из рук ножа, которым резала лук. Без страха, без удивления.
— Давай разойдёмся, — выпалил он. — Я не могу. Мы чужие. Ты загубила во мне творца. Я актёр, а ты — быт. Вечно деньги, вечно проблемы, вечно крылья подрезаешь. Хватит.
Импровизация, но звучало эффектно. Почти как монолог на пробах.
Аня продолжала резать лук, затем резко швырнула нож в раковину, сняла фартук, выключила плиту и повернулась.
— Давай! — бросила она спокойно. — К чёрту этот быт.
Он остолбенел. Где слёзы? Где крики?
Пока он осмысливал её реакцию, Аня налила себе чай, достала колбасу и хлеб, села за стол.
— Аня… ты в шоке. Я понимаю. Но ведь ты тоже чувствовала? Всё делаешь без души…
— Без души, — повторила она и отхлебнула чай.
Разговор рассыпался. Он терял нить.
— Надо решить насчёт квартиры, — неуверенно начал он. — И насчёт всего…
— А я думала, ты так задыхаешься, что сбежишь, не оглядываясь. Ан нет — ипотека волнует, — усмехнулась она. — Ладно. Оставь квартиру мне. Но верни половину выплат. Перееду к отцу. Он один, старенький.
— Вот же ты расчётливая, — вздохнул Сергей. Он мечтал о славе, ходил на кастинги, а в перерывах подрабатывал охранником. Всё, что зарабатывал, отдавал ей, не вникая. А теперь — деньги, документы, проценты…
Он хотел свободы. А получил бухгалтерию.
— Бери квартиру. Деньги отдашь, когда будет возможность. Я не зверь, — пафосно добавил он, будто подарил ей не двушку в спальном районе, а дворец.
— Спасибо. Кстати, у тебя кто-то есть? — спросила она без интереса.
— Это неважно, — многозначительно пробормотал он. Пусть думает, что у него очередь.
Он ушёл с лёгкостью. Свобода. Творчество. Никаких сковородок и упрёков.
Прошло полгода.
Сергей стоял у знакомой двери и топтался. Всё пошло не так. Жизнь у матери превратилась в ад. Она пилила за развод, за неудачи в карьере, за каждую приведённую девушку. Даже официантка сбежала после её слов.
Мать оказалась хуже Ани. В сто раз хуже.
А вчера она велела съезжать. Он был уверен — у неё появился кто-то. Они накричали друг на друга. Она назвала его неудачником и велела найти работу, а не витать в облаках.
И тут позвонила Аня. Предложила закрыть вопрос с квартирой и разводом. Вот он и здесь.
Он приготовил покаянную речь, проникновенный взгляд, даже слезу.
Нажал звонок.
— Заходи, — открыла Аня. Она выглядела… счастливой. Или ему так казалось.
Он зашёл в кухню, будто хозяин. И обомлел.
У плиты стоял мужик в трениках, жарил котлеты. На столе — стопка пятитысячных.
— Ты кто? — прохрипел Сергей.
— Саша, — бросил тот, даже не обернувшись.
— Ань… можно поговорить? — выдавил он.
В комнате он зашипел:
— Это кто?! Что он тут делает?
— Ужин готовит, — пожала плечами Аня.
— А я?
— А ты ушёл.
Тишина. Давящая, как зимняя ночь.
— А если я… вернусь?
— Куда? Место занято. Саше не мешает моя «обыденность». Ему нужны семья, дети, огород. Женимся, как только развод оформят.
— А ты?
— И я.
— А я?! — взвыл он. — Чем он лучше?
— Тем, что ты кормил меня мечтами. А он — борщом.
