«Ты мне никто, и я не имеешь права мне указывать!» — вновь бросила мне падчерица.
Пять лет назад я, Любовь, вышла замуж за Николая, и с той поры моя жизнь в тихом городке под Ярославлем превратилась в непрестанную битву за покой в доме. У Николая была дочь от первого брака — пятнадцатилетняя Даша, с которой он часто виделся и помогал деньгами. Я никогда не мешала их общению, тем более что с его бывшей женой, Еленой, у нас сложились добрые, почти сестринские отношения. Но Даша, со своим юношеским бунтом, стала для меня тяжким крестом, а её слова «ты мне никто» резали сердце, как лезвие, каждый раз.
Елена была женщиной рассудительной. Если хотела оставить Дашу у нас, всегда звонила заранее, спрашивала, удобно ли. Порой мы просто болтали по телефону, как старые приятельницы. Она не держала зла на Николая: после развода он оставил ей квартиру, купленную в браке, а свою долю переписал на Дашу. Мы с Николаем и нашим трёхлетним сыном Алёшкой жили в моей двушке. Николай кормил семью, а я сидела в декрете, отдавая себя ребёнку. Но стоило Даше появиться у нас, как в доме воцарялся хаос, который я уже не могла выносить.
Недавно у Даши начались проблемы. Елена вышла замуж, и её новый муж, Артём, поселился с ними. Сначала Даша радовалась, но вскоре взбунтовалась. Когда Артём просил её убрать за собой, она огрызалась: «Ты мне не отец, не смей мной командовать!» Хоть Артём и старался найти подход, дарил подарки, был терпелив, Даша отвергала его. Она стала неуправляемой: не мыла посуду, не выносила мусор, грубила в ответ на любую просьбу. В одной из ссор она крикнула Артёму: «Это мамина квартира, ты здесь никто!» Николай, узнав об этом, вскипел — ведь они сдавали его квартиру, а на эти деньги жила вся их семья. Елена отругала Дашу, и та в слезах позвонила отцу, умоляя забрать её к нам.
Я не стала противиться. Алёшка спал в нашей комнате, а в зале стоял раскладной диван для таких случаев. Я позвонила Елене, спросила её мнение. Она согласилась, но предупредила: «Если Даша не слушается — сразу звони». Даша приехала хмурая, но быстро освоилась и стала жить, как хотела. Игнорировала мои просьбы, дулась на замечания. Посуду не мыла, постель не убирала, вещи валялись по всей комнате, а сама она дни напролёт трещала по телефону с подружками. Я чувствовала, как внутри закипает злость, но сдерживалась ради Николая.
В конце концов, я не выдержала и попросила мужа поговорить с дочерью. «Она меня не воспринимает», — сказала я. Николай попытался, но Даша лишь отмахнулась. Когда я вновь велела ей убрать за собой со стола, она выпалила: «Ты мне никто, и я не обязана тебя слушать!» Сердце сжалось от боли. Едва сдержав слёзы, я ответила: «Я жена твоего отца и хозяйка этого дома. Ты здесь только потому, что я разрешила. Не смей так со мной разговаривать!» Даша выбежала из кухни, хлопнув дверью. Ничего не изменилось — она вела себя так, будто меня и вовсе не существует.
Я посоветовалась с Николаем и позвонила Елене. «Думала, она хоть отца послушает, — вздохнула та. — Привозите её обратно. У вас и так хлопот с малышом». Николай объявил Даше, что везёт её к матери. Та молча собрала вещи, а потом бросилась звонить бабушке, жалуясь, что её «все гонят». Но свекровь, Валентина Ивановна, не поддержала её. Как потом рассказала Елена, Даша надеялась, что бабушка заберёт её к себе, но та недавно устроила личную жизнь и не готова была нянчиться с внучкой. Теперь Даша под строгим надзором: делает все домашние дела по расписанию.
Елена понимала меня, мы с ней были заодно. А вот свекровь лишь подливала масла в огонь. «Бедная Дашенька! Все её бросили! У папы новая жена, у мамы — муж, никому нет дела до ребёнка!» — причитала она. Я не сдержалась: «Ну да, особенно бабушке, у которой своя жизнь важнее внучки». Валентина Ивановна бросила трубку, но мне было всё равно. Главное, что Николай и Елена поддерживали меня. Даша даже позвонила на днях, извинилась, пообещала взяться за ум. Но боль от её слов не проходила. Я пыталась быть ей матерью, принимала, как родную, а она раз за разом отталкивала. Сердце рвалось на части: я хотела мира в доме, но не знала, как достучаться до Даши. Если она снова кинет мне «ты мне никто» — не уверена, что смогу сдержаться…
