**”Ты мой папа!”**
Шестилетний мальчик стоял на пороге и утверждал, что я его отец. Я рассмеялся — пока он не достал письмо от матери. Моё имя. Мой адрес. Прошлое врезалось в настоящее. И я не знал, что делать дальше.
Утро было предсказуемым. Тихим. Спокойным. Именно так, как мне нравилось. Будильник не требовался. Никакого начальника, офиса, необходимости куда-то спешить.
Я работал удалённо и держал свой мир как можно меньше. Никаких вынужденных социальных взаимодействий, пустых разговоров. Только я, ноутбук и кофе. Чёрный, без сахара, без молока.
Тем утром я устроился на своём привычном месте у окна, скрипучий деревянный стул прогнулся под моим весом. Такой и должна была быть жизнь. Простой. Тихой. Но тишина в этом районе никогда не длилась долго.
Внезапно громкий стук в окно заставил меня вздрогнуть, и кофе расплескался по руке. Я резко зашипел.
«Ну сколько можно!» — пробормотал я, потирая обожжённую кожу.
Мне даже не нужно было смотреть наружу, чтобы понять, что произошло. Маленькие монстры по соседству снова отличились. Эти дети не уважали чужую собственность.
С тяжёлым вздохом я поднялся и направился к входной двери.
Распахнув её, я увидел привычную картину: футбольный мяч на траве, а соседские дети замерли у края своего двора, перешёптываясь между собой.
«Сколько раз я должен вам повторять…» — наклонился я, подбирая мяч. — «Это не моя проблема. Держите его на своей стороне!»
Я швырнул мяч обратно. Дети захихикали и разбежались, как испуганные голуби. Устало вздохнув, я уже повернулся, чтобы уйти, но замер на полпути. Именно тогда я его заметил.
Рыжеволосый мальчик, не из числа обычных хулиганов, стоял на другом конце крыльца.
На нём был огромный дождевик, который его буквально проглатывал. Кроссовки потрёпаны, рюкзак видал виды. Я нахмурился.
«Ты здесь не живёшь».
Мальчик спокойно встретил мой взгляд.
«Нет».
«Так что ты здесь делаешь?»
Он вдохнул, будто собирался сказать что-то важное. И затем…
«Потому что ты мой папа».
Я моргнул, уверенный, что ослышался.
«Что?»
«Ты мой папа», — повторил он, словно это было самой обычной вещью на свете.
Я смотрел на него, ожидая подвоха. Ждал, что из-за угла выскочит съёмочная группа с криком: «Попался!»
Ничего. Только шестилетний мальчик на крыльце, смотрящий на меня. Я провёл рукой по лицу.
«Ладно. Либо мне нужно больше кофе, либо это сон».
«Это не сон».
Я сухо рассмеялся. «Да? Ну, это печально, малыш, потому что ты явно перепутал человека».
Он покачал головой. «Нет. Не перепутал».
Я огляделся. Улица была пуста. Никакой обеспокоенной матери, ищущей потерявшегося ребёнка. Никакого соцработника, бегущего за сбежавшим.
Только я, незваный гость и куча недоумения. Отлично. Просто отлично.
«Послушай, э-э…» — я почесал затылок. — «У тебя есть имя?»
«Игорь».
«Игорь». Я медленно кивнул. «Хорошо. А, э-э… Игорь, твоя мама знает, что ты здесь?»
Молчание. В его взгляде было что-то, что заставило моё обычное раздражение дрогнуть.
«Ладно, малыш. Давай разберёмся. Потому что я вообще не понимаю, что тут происходит».
Игорь кивнул, будто у него в запасе была вечность. Будто знал, что я не захлопну перед ним дверь. И это раздражало больше всего.
***
Через несколько минут мы сидели на кухне. Игорь тихо оглядывался, пока я читал вырванную страницу из дневника его матери — ту самую, что лежала в его рюкзаке.
Я перечитывал письмо снова и снова, хотя слова уже врезались в память. Глаза медленно наполнялись слезами.
Это была страница из дневника. Материнский почерк.
«Игорь, сынок, если со мной что-то случится, он — единственный, кто останется. Твой отец».
Моё имя. Мой адрес. Дыхание стало тяжёлым.
«Это шутка, да?» — выдохнул я, швырнув бумагу на стол.
Мальчик стоял неподвижно, наблюдая за мной.
«Вы с мамой не виделись шесть лет, правильно?»
«Да, но…»
«А мне завтра исполняется шесть», — добавил он, и на его губах появилась маленькая, понимающая улыбка.
Чёрт.
«Ты не можешь остаться здесь».
«Сейчас слишком мокро, чтобы куда-то идти».
Я взглянул в окно. Снаружи лил дождь.
«Ладно. Одну ночь. Завтра разберёмся, как тебя отправить обратно».
Я направился к шкафу, достал коробку хлопьев, насыпал в миску и сунул её ему.
«Ешь».
Игорь не шевелился. Он просто смотрел на миску, потом на меня.
«Что?»
«Мама всегда открывала молоко перед тем, как налить».
Я резко вздохнул, схватил пакет молока, открутил крышку и поставил на стол.
«Вот. Открыто».
«Спасибо, папа».
«Не называй меня так. Мы даже не знаем…»
«Хорошо, папа. То есть… господин…»
Я резко выдохнул и налил себе хлопьев. Уже начал есть, когда заметил, что он всё ещё смотрит на меня.
«Что ещё?»
«А ты не помоешь руки перед едой?»
Я застонал. «Что?»
«Мама всегда заставляла меня мыть руки перед едой».
«Слушай, малыш…» — я отложил ложку, терпение заканчивалось. — «Ты пришёл сюда не для того, чтобы читать мне лекции о гигиене».
«Просто… мама говорила…»
«Если твоя мама была такой идеальной, можешь завтра вернуться к ней!»
Он замолчал. Потом его голос стал шёпотом.
«Мама умерла».
Я перестал жевать. Ложка в руке внезапно стала слишком тяжёлой.
«Я сбежал, чтобы найти тебя», — признался Игорь, опустив глаза.
Я посмотрел на него, по-настоящему посмотрел.
«Ешь. Потом ложись спать. Утром разберёмся».
Игорь кивнул и начал есть. Мы сидели молча, а он рассеянно размешивал хлопья ложкой.
«Я к
