**”Ты мой папа!”**
Шестилетний мальчик стоял на моем крыльце и утверждал, что я его отец. Я рассмеялся — пока он не достал письмо от матери. Мое имя. Мой адрес. Прошлое ворвалось в настоящее, и я не знал, что делать дальше.
Утро было таким, каким должно быть — тихим, спокойным. Без будильника, без начальников, без спешки. Работал удаленно, мир сузил до размеров квартиры: ноутбук, кофе, никаких лишних разговоров.
В тот день я сидел у окна на скрипучем деревянном стуле, когда что-то громко стукнуло в стекло. Кофе расплескался, обжигая пальцы.
— Ну сколько можно! — проворчал я, вытирая руку.
За дверью — обычная картина: футбольный мяч на газоне, соседские дети, замершие у забора.
— Это не моя проблема! — швырнул мяч обратно, но, обернувшись, заметил его.
Рыжий мальчик в слишком большом плаще, с потрёпанным рюкзаком. Не из местных.
— Ты здесь зачем?
Он вдохнул и сказал:
— Потому что ты мой папа.
Я замер.
— Что?
— Ты мой папа, — повторил он, будто это было очевидно.
Я ждал скрытую камеру, розыгрыш — но вокруг никого.
— Ладно, — провел рукой по лицу. — Или мне не хватает кофе, или это сон.
— Это не сон.
— Ошибаешься, парень. Я точно не твой отец.
Он покачал головой.
— Нет.
Никакой растерянной матери, никаких соцработников. Только я, этот ребенок и куча вопросов.
— Как тебя зовут?
— Артём.
— Артём… Твоя мама знает, где ты?
Молчание. Что-то в его взгляде заставило меня вздохнуть.
— Ладно, заходи.
***
Мы сидели на кухне. Артём осматривался, а я читал вырванную страницу из дневника его матери — ту, что он принес.
«Если со мной что-то случится, он единственный, кто остался — твой отец».
Мое имя. Мой адрес.
— Это шутка? — швырнул листок на стол.
— Тебя и маму не виделись шесть лет, да?
— Да, но…
— А завтра мне шесть, — добавил он с крошечной улыбкой.
Чёрт.
— Тебе нельзя здесь оставаться.
— Сейчас слишком мокро.
За окном лил дождь.
— Ладно. На ночь. Завтра разберёмся.
Я насыпал ему хлопья, сунул тарелку.
— Ешь.
Он не двинулся.
— Мама всегда наливает молоко сначала.
Я хлопнул пакетом молока перед ним.
— Доволен?
— Спасибо, пап.
— Не называй меня так.
— Хорошо, пап. То есть… дядя.
Я налил себе хлопья, но он снова смотрел.
— Что ещё?
— Руки мыть надо.
— Если твоя мама такая идеальная, можешь вернуться к ней завтра!
Тишина. Потом шёпот:
— Мама умерла.
Я перестал жевать.
— Я сбежал, чтобы найти тебя.
— Ешь. Потом спать.
Он покорно завтракал, потом вдруг сказал:
— Я копил на космическую станцию «Лего».
— Что?
— Месяцами. Но потратил всё на билеты и еду, чтобы добраться сюда.
Сказал так буднично, будто шестилетние дети каждый день путешествуют в одиночку.
Он умылся, почистил зубы, достал из рюкзака расчёску.
*Неужели правда мой?*
Катя не имела права врываться в мою жизнь через ребёнка. Злился на неё. Злился на себя. Потому что впервые понял: у меня могла быть семья.
— Спокойной ночи, пап, — пробормотал он с дивана.
Я не поправил его. Перед сном он прошептал:
— Хотел бы я, чтобы семья была со мной в день рождения.
Я выключил свет.
***
Я не был сентиментальным, но оставить его одного в этот день казалось… неправильным.
Один день. Мороженое, пара аттракционов — и точка. Без привязанностей.
Но стоило нам войти в парк, как я понял — недооценил его.
— Это потрясающе! — Артём сиял, глядя на карусели, шары, сладкую вату.
Что-то сжалось у меня внутри.
— С чего начнём?
— Мы сами выбираем?!
— Ты думал, я просто брошу тебя на самое страшное?
Он схватил мою руку и потянул к аттракционам. Его пальцы — маленькие, тёплые, доверчивые.
А потом я увидел *её*.
— Катя?
— Мама! — Артём замахал.
Я уставился на него.
— Что ты натворил?
— Хотел, чтобы вы познакомились.
— Ты…
— Прости, пап, — он лукаво улыбнулся. — Пришлось немного приврать.
И прыгнул на карусель.
Катя подошла.
— Это правда ты?
— Я.
— Артём написал с неизвестного номера. Видимо, с твоего.
— Воспитала пройдоху.
— Воспитывала *одна*. И он замечательный.
— Да, одна, — я сжал кулаки. — Даже не сказала, что у меня есть сын.
— Ты не хотел детей!
— Ты не дала мне выбора!
— Что бы изменилось?
Я открыл рот — и замолчал.
*А что бы изменилось?*
— Может, я был бы хорошим отцом. Но теперь не узнаю. И детей не люблю. И лгунь.
Я развернулся и ушёл, не глядя, как он тянет ко мне руки:
— Пап! Пап!
Но я уже шёл прочь.
***
Прошли дни. Я убеждал себя, что мне всё равно.
Но он не выходил из головы: его улыбка, его «пап», его глаза, когда он говорил о семье.
Потом я нашёл его рюкзак.
Внутри — рисунки. Первый: «Я и папа. Артём, 3 года». Второй: «Мы с папой. 4 года».
Последний: «Я, мама и папа. Моя семья».
Я купил тот самый «Лего», поехал по адресу, который разглядел в её записях.
Катя открыла дверь.
— Ты вернулся…
— С днём рождения, — протянул коробку.
Он уставился, потом вцепился в меня. Я медленно обнял его.
— У тебя есть кто-то? — спросил я у Кати.
— Нет. Только сын.
Я посмотрел на Артёма.
— Не против, если я останусь?
— Я не против.
Мы собрали «Лего», ели мороженое. Время было наверстать. Мы изменились. Но, кажется, между нами ещё осталось тепло.
