«Ты мой папа!» Мальчик с рюкзаком, полным тайн, появился на моём пороге
Шестилетний мальчишка стоял у моей двери и утверждал, что я его отец. Я рассмеялся — пока он не достал письмо от матери. Моё имя. Мой адрес. Моё прошлое ворвалось в настоящее. И я не знал, что делать дальше.
Утро началось как обычно. Тихо. Спокойно. Именно так, как мне нравилось. Будильник был не нужен. Никакого начальника, офиса, спешки.
Я работал удалённо и сознательно сузил свой мир до минимума. Никаких вынужденных разговоров, пустой болтовни. Только я, ноутбук и кофе. Чёрный, без сахара и молока.
В тот день я устроился у окна на своём скрипучем деревянном стуле. Так и должна была идти жизнь — просто и тихо. Но тишина в нашем районе никогда не длилась долго.
Внезапно громкий стук в стекло заставил меня вздрогнуть, и кофе расплескался у меня по руке. Я резко выругался сквозь зубы.
«Ну вот, блин…» — проворчал я, потирая обожжённую кожу.
Даже смотреть не нужно было — опять эти маленькие чудовища с соседнего участка. Детишки совсем не уважали чужую собственность.
Со стоном я поднялся и направился к двери.
Распахнув её, я увидел привычную картину: футбольный мяч на моём газоне и соседских ребятишек, замерших у своего забора и шепчущихся между собой.
«Сколько раз можно повторять…» — наклонился я, подбирая мяч. — «Это не мои проблемы. Играйте на своей стороне!»
Бросив мяч обратно, я уже хотел вернуться в дом, но вдруг замер. Именно тогда я его заметил.
Рыжий мальчуган, явно не из местных, стоял в дальнем углу крыльца.
На нём был огромный дождевик, который буквально его проглатывал. Кроссовки потрёпаны, рюкзак видавший виды. Я нахмурился.
«Ты здесь не живёшь».
Мальчик спокойно посмотрел мне в глаза.
«Нет».
«И что ты здесь делаешь?»
Он глубоко вдохнул, будто собирался сказать что-то важное. И затем…
«Потому что ты мой папа».
Я моргнул, уверенный, что ослышался.
«Что?»
«Ты мой папа», — повторил он, словно это было самой обычной вещью на свете.
Я уставился на него, ожидая подвоха. Ждал, что сейчас выскочит съёмочная группа с криком «Попался!».
Ничего. Только шестилетний мальчик на моём крыльце, смотрящий на меня. Я провёл рукой по лицу.
«Ладно. Либо мне нужно ещё кофе, либо это сон».
«Это не сон».
Я усмехнулся. «Да? Ну что ж, тогда тебе не повезло, пацан, потому что ты явно ошибся».
Он покачал головой. «Нет. Я не ошибся».
Я огляделся. Улица была пуста. Никакой взволнованной матери, ищущей потерявшегося ребёнка. Никакого соцработника, бегущего за сбежавшим подопечным.
Только я, незваный гость и куча вопросов. Отлично. Просто отлично.
«Слушай, э-э…» — я почесал затылок. — «У тебя есть имя?»
«Артём».
«Артём». — я медленно кивнул. — «Хорошо. И, Артём… твоя мама знает, что ты здесь?»
Тишина. В его взгляде было что-то, от чего моё обычное раздражение дрогнуло.
«Ладно, малыш. Давай разберёмся. Потому что я вообще не понимаю, что происходит».
Артём кивнул, будто у него полно времени. Будто знал, что я не захлопну перед ним дверь. И это раздражало больше всего.
***
Через несколько минут мы сидели на кухне. Артём тихо осматривался, а я перечитывал вырванную страницу из маминого дневника, который он принёс в рюкзаке.
Я перечитывал письмо снова и снова, хотя слова уже врезались в память. В глазах медленно выступили слёзы.
Это была страница из дневника. Её почерк.
«Артём, сынок, если со мной что-то случится, он — единственный, кто останется. Твой отец».
Моё имя. Мой адрес. Дыхание стало тяжёлым.
«Это же шутка, да?» — выдохнул я, швырнув листок на стол.
Мальчик стоял неподвижно, наблюдая за мной.
«Ты и мама не виделись шесть лет, да?»
«Да, но…»
«А завтра мне исполняется шесть», — добавил он с лёгкой, понимающей улыбкой.
Чёрт.
«Ты не можешь здесь остаться».
«Сейчас слишком мокро, чтобы куда-то идти».
Я глянул в окно. На улице лил дождь.
«Ладно. Одну ночь. Завтра разберёмся, как тебя отправить обратно».
Я направился к шкафу, достал коробку хлопьев, насыпал в миску и сунул её ему.
«Ешь».
Артём не двигался. Он просто смотрел на миску, потом на меня.
«Что?»
«Мама всегда открывала молоко, прежде чем налить».
Я резко вздохнул, схватил пакет молока, открутил крышку и поставил на стол.
«Вот. Открыто».
«Спасибо, папа».
«Не называй меня так. Мы даже не знаем…»
«Ладно, папа. То есть… дядя…»
Я резко выдохнул и налил себе хлопьев. Только собрался зачерпнуть, как заметил, что он всё ещё смотрит на меня.
«Что ещё?»
«А ты не помоешь руки?»
Я застонал. «Что?»
«Мама всегда заставляла меня мыть руки перед едой».
«Слушай, малыш…» — я отложил ложку, терпение заканчивалось. — «Ты пришёл сюда не для того, чтобы читать мне лекции о гигиене».
«Просто… мама говорила…»
«Если твоя мама была такой идеальной, завтра можешь вернуться к ней!»
Он замолчал. Потом прошептал так тихо, что едва разобрал:
«Мамы больше нет».
Я перестал жевать. Ложка в руке внезапно стала слишком тяжелой.
«Я сбежал, чтобы найти тебя», — признался Артём, глядя в пол.
Я посмотрел на него — по-настоящему посмотрел.
«Ешь. Потом ложись спать. Утром разберёмся».
Артём кивнул и начал есть. Мы сидели молча, а он рассеянно размешивал хлопья ложкой.
«Я копил на космическую станцию из Lego», — вдруг сказал он.
«Что?»
«Я месяцами откладывал карманные деньги», — объяснил Артём. — «Но пот
