**Дневниковая запись**
— Не забывай, Анастасия: если бы не я, ты бы и человека из себя не сделала, — сказала мать, поправляя янтарную брошь. — Я тебя на руках выносила, мужа достойного нашла, с внучкой помогаю — а ты?
Анастасия молча мыла тарелки. Пальцы скользили по фарфору, а внутри всё сжималось в тяжёлый узел. Она знала: сейчас начнётся монолог о том, как она всё делает не так.
— А твоя работа — вообще позор. Кто идёт в бухгалтеры после филфака? Дочь моей подруги Ольги — преподаватель в университете. А ты…
Ответа не последовало. Она давно научилась молчать. Слова лишь раздували пламя. Мать умела бить без кулаков.
*
Семья жила в старой трёшке на окраине Пензы: Анастасия, её муж Дмитрий, шестилетняя Соня и мать — Галина Сергеевна. После смерти отца Анастасия настояла, чтобы мать переехала к ним. Сначала казалось — удачно: бабушка поможет с внучкой, Анастасия — спокойно работать.
Но вскоре Галина Сергеевна заняла весь дом. Распоряжалась, комментировала, даже чай Анастасия заваривала «не по правилам».
Дмитрий терпел. То шутил, то пропадал в гараже. Он был добрым, уставшим. В нём не было пафоса, зато было тепло. Но с годами это тепло меркло, будто между ними встала стена. И стена эта сидела на кухне, в цветастом халате, и диктовала, как жить.
*
Всё изменил звонок от участкового. У матери участились головные боли, тошнота, потеря ориентации. Диагноз подтвердил худшее — глиобластома. Врачи давали несколько месяцев, максимум год.
Анастасия не плакала. Она застыла, а потом превратилась в автомат: анализы, больницы, консультации. Перевела рабочие дела на удалёнку. Начальник пошёл навстречу. Дмитрий — тоже. Даже Соня будто поняла: мама теперь одна несёт этот груз.
Галина Сергеевна внешне не изменилась. Ругала медсестёр, хамила врачам, ворчала на суп. Только ночью, думая, что никто не слышит, глухо стонала в подушку.
*
Однажды Анастасия искала в кладовке плед и наткнулась на коробку из-под сапог. Внутри — письма. Большинство адресованы ей, но чужим почерком.
Первое:
«Насть, жду тебя. Не верю, что ты просто пропала. Твоя Таня.»
Таня. Подруга с университета. Ближе не было. Вместе мечтали о Париже, книжном магазине, рассказах. Они не поссорились — просто связь оборвалась. Всё это время Анастасия думала, что Таня сама исчезла.
Другие письма — от Тани, приглашение на стажировку в Санкт-Петербург. Конверт она узнала: такой же приходил когда-то, но… пустой. Тогда она решила — ошибка.
Ещё одно — от Дмитрия. Писал, что мечтает уехать в Сочи, открыть кафе у моря. Анастасия не получила этого письма. Решила — он передумал.
Она опустилась на пол, сжимая бумаги. Мир перекосило.
Это не ошибки. Это был расчёт.
Мать перехватывала письма. Прятала, возможно, подделывала ответы. В голове всплывали её слова:
«Та Таня — ненадёжная, бросит при первой возможности»
«Дмитрий? Да он тебя в нищету втянет!»
«Какая стажировка? Тебя в Питере обманут!»
И она верила.
*
Анастасия сидела с письмами до вечера. Потом вышла на кухню, села напротив матери. Правду уже не скрыть.
— Я нашла письма. От Тани. От Димы. Из Питера.
Галина Сергеевна даже бровью не повела:
— Ну и?
— Ты их прятала?
— Конечно. У тебя мозгов не хватило бы разобраться. Таня — ветреная, Дмитрий — неудачник, в Питере тебя оберут. Я тебя спасала!
— Это не спасение. Это — контроль, — тихо сказала Анастасия. — Ты украла мой выбор.
— Я мать! Я знаю лучше!
— Ты хотела, чтобы я была при тебе. Всегда. Безвольной. Ты ведь и отцу говорила, что я ему не нужна. Ты разрушила нашу семью. И мою жизнь.
— Чушь! Без меня ты пропала бы!
— А с тобой я уже пропала. Потеряла всё, что могла бы иметь.
Галина Сергеевна замерла. В глазах мелькнуло что-то — страх или пустота. Потом откинулась на стул и прошептала:
— Боялась остаться одна.
*
Через неделю Анастасия собрала вещи. Сняла квартиру в центре. Дмитрий помог с переездом, Соню устроили в новый сад. Он обнял её, когда она разрыдалась среди коробок.
— Всё наладим. Но теперь — по-нашему.
*
Галина Сергеевна умерла через четыре месяца. Анастасия навещала её — привозила еду, проверяла сиделку. Но внутри была уже другой. Не девочкой, жаждущей одобрения. Женщиной, которая разрешила себе жить.
На похоронах было мало людей. Пара соседок, медсестра, которую мать вечно ругала. Никто не сказал «добрая». Только: «Характерная».
Анастасия не плакала. Держала Соню за руку и смотрела в серое небо. Было тихо. Тишина — первый настоящий подарок от матери.
*
Через год пришло письмо от Тани. Телефон и коротко:
«Всегда ждала. Если готова — я здесь.»
Анастасия долго смотрела на экран. Потом набрала номер.
— Таня?
— Насть? Неужели ты?
— Я. Вернулась.
*
Вечером Анастасия сидела на балконе. Дмитрий играл с Соней. Она слушала их смех, пила чай и смотрела, как на крыше садится голубь. Расправил крылья — будто напоминал: летать можно, даже если годами держали в клетке.
Телефон зазвонил. Анастасия сорвалась с места.
— Ну? — голос Тани. Тот же твёрдый, но мягче.
— Не верю, что это ты.
— Верь. Это я. Настоящая.
Они говорили три часа. Смеялись, вспоминали студенческие проделки. Таня рассказала, как писала, звонила, злилась, переживала, потом смирилась.
— Думала, ты сама меня вычеркнула. А ты просто… была в заточении.
— В мамином, — вздохнула Анастасия. — Но, кажется, ключ найден.
*
Шли дни. Анастасия ловила себя на улыбкахИ когда впервые за долгие годы она свободно вздохнула, то поняла, что самые крепкие цепи — те, что мы носим в себе.
