Ты не хозяйка ты прислуга.
Алёна, милая, ещё чутьчуть салата этой уважаемой даме, голос свекрови Тамары Павловны был сладок, как варенье, но от него пахло жгучим табаско, горящим притворством.
Я кивнула молча, беря почти пустую салатницу. Дама, троюродная тётка моего мужа Славы, бросила на меня взгляд, раздражённый, как у назойливой мухи, кружившей над головой минут десять.
Я скользнула по кухне, будто бы растворяясь в тени. Сегодня день рождения Славы, а точнее его семья отмечала праздник в моей квартире, за которую я плачу.
Смех сыпался из гостиной волнами басовый гул дяди Жени, пронзительный лай его жены, и над всем этим звучал уверенный, почти командирский тембр Тамары Павловны. Мой муж, вероятно, сидел гдето в углу, натянуто улыбающийся и робко кивающий.
Я наполнила салатницу, украсив её веточкой укропа. Руки действовали автоматически, а в голове крутилось одно слово: двадцать. Двадцать миллионов рублей.
Вчера вечером, получив окончательное подтверждение на почту, я сидела на полу ванной, чтобы никто не увидел, и глядела на экран телефона. Проект, над которым я трудилась три года, сотни бессонных ночей, бесконечные переговоры, слёзы и почти безнадёжные попытки, свернулся в одну цифру. Семь нулей. Моя свобода.
Ну где ты запуталась? нетерпеливо крикнула свекровь. Гости ждут!
Я подняла салатницу и вновь шагнула в зал, где праздник лил полным потоками.
Какая же ты медлительная, Алёна, протянула тётка, отодвигая свою тарелку. Прямо как черепаха.
Слава дернулся, но промолчал. Лишь бы не было скандала его главный жизненный принцип.
Я поставила салат на стол. Тамара Павловна, поправляя идеальную укладку, громко, чтоб всё услышали, произнесла:
Не всем дано быть проворными. Офисная работа не хозяйство. Там сидишь за компьютером и домой. А здесь нужно мыслить, соображать, суетиться.
Она обвела гостей победным взглядом, все кивнули. Я ощутила, как щёки начинают пылать.
Тянулась к пустому бокалу, случайно задела вилку, и она со звоном упала на пол.
Тишина. На долю секунды всё замерло. Десяток глаз бросились от вилки ко мне.
Тамара Павловна рассмеялась, громко, злобно, ядовито.
Видите? Я же говорила! Руки крюки.
Она обернулась к соседке за столом, не снижая тона, и добавила ехидно:
Я всегда говорила Славе: она тебе не пара. В этом доме ты хозяин, а она просто фон, приданое. Подай, принеси. Не хозяйка прислуга.
Смех снова охватил комнату, теперь ещё более злорадный. Я взглянула на мужа. Он отвернул взгляд, делая вид, что занят салфеткой.
А я я подняла вилку. Спокойно. Выпрямила спину. И впервые за вечер улыбнулась. Не натянуто, а от чистого сердца.
Они и не подозревали, что их мир, построенный на моём терпении, вотвот рухнет. А мой только начинается. Прямо сейчас.
Моя улыбка вывела их из колеи. Смех оборвался так же внезапно, как и начался. Тамара Павловна даже перестала жевать, её челюсть застывшая от недоумения.
Я не ставила вилку обратно. Вместо этого прошла на кухню, опустила её в раковину, взяла чистый бокал и налила себе вишнёвый сок того самого, дорогого, который свекровь называла «блажью» и «денежной глупостью».
С бокалом в руке я вернулась в гостиную и заняла единственное свободное место рядом со Славой. Он посмотрел на меня, будто видит меня впервые.
Алёна, горячее стынет! Тамара Павловна пришла в себя. В её голосе снова звенели стальные нотки. Нужно раздавать гостям.
Уверена, Слава справится, я сделала маленький глоток, не отводя взгляда от неё. Он ведь хозяин дома. Пусть докажет.
Все взгляды бросились на Славу. Он побледнел, потом покраснел, нервничал, бросая умоляющие взгляды то на меня, то на маму.
Я Да, конечно, пробормотал он и, спотыкаясь, потянулся к кухне.
Это была маленькая, но сладкая победа. Воздух в комнате стал плотным, тяжёлым.
Тамара Павловна, поняв, что прямой удар не удался, сменила тактику. Она заговорила о даче:
Мы решили, в июле поедем всей семьёй на дачу. Месяц, как обычно. Подышим воздухом.
Алёна, тебе нужно уже на следующей неделе начать собираться, перевезти заготовки, подготовить дом.
Говорила так, будто решение было принято давно, будто моего мнения не существует.
Я медленно поставила бокал.
Звучит замечательно, Тамара Павловна. Только боюсь, у меня другие планы этим летом.
Слова зависли в воздухе, как ледяные кубики в жаркий день.
Какие ещё планы? Слава вернулся с подносом, на котором криво стояли тарелки с горячим. Что ты выдумываешь?
Его голос дрожал от раздражения и растерянности. Он привык, что я соглашаюсь, а мой отказ звучит для него как объявление войны.
Ничего не выдумываю, я спокойно взглянула сначала на него, потом на его мать, чей взгляд стал полон ярости.
У меня деловые планы. Я покупаю новую квартиру.
Сделала паузу, наслаждаясь эффектом.
Эта, знаете ли, стала слишком тесной.
Наступила оглушительная тишина, которую первой нарушила, конечно же, Тамара Павловна. Она издала короткий, каркающий смех.
Покупает она? На какие средства, позволь спросить? В ипотеку на тридцать лет залезёшь? Всю жизнь будешь на бетонные стены работать?
Мама права, Алёна, тут же подхватил Слава, чувствуя поддержку. Он опрокинул поднос, от чего соус разбрёзся по скатерти.
Перестань этот цирк. Ты нас всех позоришь. Какая квартира? Ты с ума сошла?
Я обвела взглядом лица гостей. На каждом презрительное недоверие. Они смотрели на меня, как на пустое место, которое вдруг возомнило себя чемто большим.
Почему же в ипотеку? я мягко улыбнулась. Нет, я не люблю долги. Я покупаю за наличные.
Дядя Женя, до этого хранивший молчание, фыркнул в усы.
Наследство, что ли, досталось? Старушкамиллионерша в США умерла?
Гости захихикали. Они снова чувствовали себя хозяевами положения. Эта выскочка блефует.
Можно и так сказать, я повернулась к нему. Только старушка это я. И я ещё жива.
Сделала глоток сока, давая им время осознать смысл.
Вчера я продала свой проект. Тот самый, ради которого, по вашему мнению, я «просиживала штаны в офисе». Компания, которую я создавала три года. Мой стартап.
Посмотрела прямо на Тамару Павловну.
Сумма сделки двадцать миллионов рублей. Деньги уже на моём счёте. Так что да, я покупаю квартиру. Возможно, даже домик у моря, чтобы точно не было тесно.
В комнате воцарилось звенящее молчание. Лица вытянулись. Улыбки исчезли, обнажив растерянность и шок.
Слава смотрел на меня расширившимися глазами, его рот открывался, но не издавал ни звука.
Тамара Павловна медленно теряла цвет лица. Её маска рушилась на глазах.
Я встала, взяла сумку со стула.
Слава, с днём рождения. Это мой тебе подарок. Я съезжаю завтра. У тебя и твоей семьи есть неделя, чтобы найти новое жильё. Эту квартиру тоже продаю.
Направилась к выходу. Мне в спину не доносилось ни звука. Они были парализованы.
Уже в дверях я обернулась и бросила последний взгляд.
И да, Тамара Павловна, мой голос был твёрдым и спокойным. Прислуга сегодня устала и хочет отдохнуть.
Полгода прошло. Шесть месяцев, которые я прожила как новую жизнь.
Я сидела на широком подоконнике своей новой квартиры в Москве. За панорамным окном, от пола до потолка, мерцал вечерний город живое, дышащее существо, которое больше не казалось враждебным.
Он стал моим. В руке я держала бокал с вишнёвым соком. На коленях лежал ноутбук с открытыми чертежами нового проекта архитектурного приложения, уже привлекшего первых инвесторов.
Работала много, но теперь это было в радость, потому что дело наполняло меня, а не высасывало силы.
Впервые за долгие годы я дышала полной грудью. Исчезло постоянное напряжение, с которым я жила годами. Ушли привычки говорить тише, двигаться осторожнее, угадывать чужие настроения. Ушло ощущение, что я живу в гостях в собственном доме.
После того дня рождения телефон не умолкал. Слава прошёл все стадии: от яростных угроз («Ты пожалеешь! Ты никто без меня!») до жалобных голосовых сообщений среди ночи, где он всхлипывал о «хорошем прошлом».
Слушая это, я чувствовала лишь холодную пустоту. Его «хорошо» строилось на моём молчании. Развод прошёл быстро. Он даже не пытался чтото требовать.
Тамара Павловна была предсказуема. Звонила, требовала «справедливости», кричала, что я «обобрала её сына». Однажды подстерегла меня у бизнесцентра, где я арендую офис. Пыталась схватить за руку. Я просто обошла её, не сказав ни слова.
Её власть кончилась там, где закончилось моё терпение.
Иногда, в моменты странной ностальгии, я заходила на страницу Славы. По фотографиям видно, что он вернулся к родителям. Та же комната, тот же ковер на стене. Лицо с выражением вечной обиды, будто весь мир виноват в его неудавшейся жизни.
Гостей больше нет. Праздников тоже.
Пару недель назад, возвращаясь с встречи, я получила сообщение с незнакомого номера:
«Алёна, привет. Это Слава. Мама просит рецепт салата. Говорит, у неё не получается так вкусно».
Я остановилась посреди улицы, несколько раз перечитала. И вдруг рассмеялась. Не злость, а искренний смех. Абсурдность просьбы стала лучшим эпилогом нашей истории. Они разрушили нашу семью, пытались уничтожить меня, а теперь хотели вкусный салат.
Я посмотрела на экран. В моей новой жизни, полной интересных проектов, уважающих людей и тихого счастья, нет места старым обидам и рецептам. Добавила номер в чёрный список без раздумий, просто убрала, как случайную пылинку.
Затем сделала большой глоток сока. Он был сладким, с лёгкой терпкой ноткой. Это был вкус свободы. И он был прекрасен.
«Ты не хозяйка — ты лишь слуга своего счастья»
