**— Ты не заслужила моих слёз.**
— Не забывай, Светлана: если бы не я, ты бы вообще человеком не стала, — сказала мать, поправляя шаль с узором. — Я тебя на руках вынянчила, мужа тебе достойного нашла, с внучкой помогаю — а ты?
Светлана молча вытирала тарелки. Пальцы двигались автоматически, но внутри всё сжималось в тугой ком. Она знала: сейчас начнётся.
— А твоя работа… Кто после филфака в бухгалтерию идёт? Позор. Ты ж могла в школе преподавать. Как Наташка, дочь Люды. А ты…
Она не ответила. Молчание было её щитом. Слова матери резали, как нож, а спорить — только разжигало бурю.
###
Семья ютилась в старой “трёшке” на окраине Нижнего Новгорода: Светлана, её муж Дмитрий, шестилетняя Катя и мать — Лидия Петровна. После смерти отца Светлана уговорила мать переехать к ним. Казалось, так будет лучше: бабушка рядом, поможет с внучкой.
Но очень скоро Лидия Петровна заняла всё пространство. Она командовала, критиковала каждый шаг, и даже чай Светлана заваривала “не так”.
Дмитрий терпел. То пропадал в гараже, то отшучивался. Он был простым, тёплым, уставшим. Она любила его, но с каждым годом между ними росла стена. А за стеной — мать, сидевшая на кухне и объяснявшая, как жить.
###
Всё изменил звонок от участкового врача. Матери становилось хуже: головные боли, тошнота, провалы в памяти. Диагноз звучал как приговор — глиобластома. Врачи давали несколько месяцев.
Светлана не плакала. Она действовала — как автомат: анализы, больницы, консультации. Начальник разрешил работать удалённо. Дмитрий взял на себя Катю. Даже девочка началa вести себя тише, будто чувствуя — маме тяжело.
Лидия Петровна не изменилась: ругала медсестёр, врачей, суп. Лишь по ночам, когда думала, что её не слышат, глухо стонала в подушку.
###
Однажды Светлана искала в кладовке старый плед и наткнулась на коробку из-под ботинок. Внутри — письма. Большинство адресованы ей, но чужим почерком.
Первое:
*”Светка, где ты? Звонила — не берёшь. Твоя Оля.”*
Оля. Её лучшая подруга из университета. Та, с которой они мечтали о Париже, книжном магазине, рассказах. Они не ссорились — просто перестали общаться. И Светлана была уверена: Оля сама исчезла.
Следующие письма были от неё. Ещё одно — от московского издательства: её звали на стажировку. Конверт она узнала — такой же приходил когда-то, но он был… пустым.
А дальше — письмо от Дмитрия. Старое, ещё до свадьбы. Он писал о мечте: переехать в Сочи, открыть кафе у моря. Она не получила его. Тогда решила — он передумал.
Мир перекосился.
Это не ошибки. Это — воровство.
Мать перехватывала письма. Прятала. Возможно, подделывала ответы. Всплывали её слова:
“Эта Оля — ветреная, бросит тебя!”
“Дима? Да он тебя в нищету втянет!”
“Какая стажировка? Обманут!”
И она верила.
###
Вечером Светлана села напротив матери. Без эмоций.
— Я нашла письма. От Оли. От Димы. Из Москвы.
Лидия Петровна не дрогнула:
— Ну и?
— Ты их прятала?
— Конечно. Ты же дура была — не разобралась бы. Оля — предательница, Дима — неудачник, а в Москве тебя бы обобрали. Я тебя спасала!
— Это не защита. Это — тюрьма.
— Я мать! Я знаю лучше!
— Ты хотела, чтобы я была вечно при тебе. Зависимой. Ты ведь и отцу говорила, что я его не люблю. Ты всё сломала.
На секунду в глазах Лидии мелькнул страх. Потом она прошептала:
— Я боялась остаться одна.
###
Через неделю Светлана сняла квартиру. Дмитрий помог переехать, Катю устроили в новый сад. Когда она расплакалась среди коробок, он обнял её:
— Всё будет по-нашему.
###
Лидия Петровна умерла через четыре месяца. Светлана навещала её, но внутри была уже другой. Не девочкой, ждущей одобрения. А женщиной, которая впервые дышит свободно.
На похоронах было мало людей. Никто не сказал “добрая”. Только: “Характерная”.
Светлана не плакала. Она стояла с Катей под серым небом и слушала тишину. Первый подарок от матери.
###
Через год приСпустя годы, глядя на то, как Катя смело выбирает свой путь, Светлана наконец поняла — настоящая любовь не держит, а отпускает.
