«Ты меня ни во что не ставишь! Из-за пса даже не удосужилась приехать поздравить!» — в сердцах заявляет свекровь.
Моя дорогая Тамара Степановна уже седьмой день ходит, как на иголках. Она обижена, будто ей недодали пенсии, только потому, что я, Светлана, не явилась на её юбилей. Ей и дела нет, что в тот день мой пёс, верный Шарик, доживал последние часы. Она ждала, что я, словно заправская Золушка, брошу все дела, натяну праздничную улыбку и помчусь к ней с тортом в руках. Но я не смогла. Сердце разрывалось, а её упрёки стали той самой ложкой дёгтя в бочке мёда.
Мы с мужем, Дмитрием, живём в маленьком городке под Казанью, подальше от свекрови. С Тамарой Степановной видимся редко, и, если честно, это единственное, что пока спасает наш брак. Она — та ещё командорша, вечно лезет в наши дела, считает себя правой в любом вопросе и свято уверена, что я должна ежедневно падать ниц, благодаря судьбу за её «идеального» сына. Дмитрий, правда, молодец — сам принимает решения, не оглядываясь на маму, и это её бесит. Когда она поняла, что сын больше не мальчик, начала вести себя так, будто наш брак держится исключительно на её милости. Каждое её слово пропитано таким гонором, что хоть топор вешай.
Её дни рождения — это не праздник, а натуральный ад. Тамара Степановна устраивает из них шоу «Голос. Свекровь», где все обязаны петь с её листа. Собирает толпу родни, садится во главе стола, как царица на троне, и требует любви и восхищения. Но самое «весёлое» — подготовка. Неделями она таскает Дмитрия по магазинам, ищет в интернете «фирменные» рецепты, а я по умолчанию должна быть её подавальщицей: таскать продукты, резать салаты, украшать стол. В сам праздник я обязана явиться с рассветом, убирать, готовить, подавать, а потом ещё и улыбаться гостям под её крики: «Света, ты что, вообще без рук?!» Ну как тут не возненавидеть эти «торжества»?
Последние пару лет мне удавалось отмазываться от кухни. У Дмитрия есть младший брат, жениísica — повар в ресторане. С их свадьбы кулинарные подвиги перешли к ней, но являться и прислуживать мне всё равно приходилось. В этот раз я не поехала вообще. Мой Шарик серьёзно заболел. Врачи нашли опухоль и развели,руками — шансов нет. Накануне свекровиного «бала» ему стало хуже. Я не спала всю ночь, сидела рядом, гладила его, пыталась накормить хоть чем-то. Сердце просто разрывалось. Мы подобрали Шарика щенком во дворе, он был частью семьи. А теперь он уходил, и я ничего не могла сделать.
Кто терял питомца — поймёт. Мир будто остановился. Дмитрий тоже переживал, но не так остро. Решили, что он поедет один. Я позвонила Тамаре Степановне, извинилась, объяснила ситуацию, поздравила. А сама осталась с Шариком до конца. Он ушёл, когда Дмитрий был у матери. Я держала его лапу, плакала, не веря, что его больше нет. Когда муж вернулся, я сквозь слёзы рассказала. Он обнял меня, но было видно — он не понимал до конца, как мне больно.
Наутро раздался звонок. Свекровь. Я ждала хоть капли сочувствия. Вместо этого — крик: «Ты вообще собираешься извиниться?! Меня игнорируешь, как последнюю тётку!» Я, еле сдерживая дрожь в голосе, напомнила: «Шарик умер вчера…» А она выдала: «Ну и что? Собаки — не люди, дворняги вообще долго не живут! Ты меня за ничто считаешь, раз не приехала!» Бросила трубку, а я просто разрыдалась. Вот это, понимаешь, уровень бесчувственности.
Но Тамара Степановна не успокоилась. Начала жаловаться Дмитрию, что я «неуважительно веду себя». Он, слава богу, её резко одёрнул. Но она всё равно всю неделю закидывает меня сообщениями: мол, «променяла её на собаку». Даже ссорится с сыном, требует, чтобы он «поставил меня на место». Её слова — как пощёчина. Как можно быть такой… бездушной? Шарик был семьёй, а её праздник — просто повод покрасоваться.
Я решила — хватит. Если Тамара Степановна настолько чёрствая, то нам не о чём говорить. Устала от её контроля, от эгоизма, от манеры считать себя пупом земли. Сердце до сих пор болит, но я не позволю ей топтаться по моей памяти. Дмитрий меня поддерживает — и это главное. Я выбираю свою семью, своё достоинство, а не человека, для которого чужая боль — пустой звук.
