«Ты должна помогать — ты же жена, а не посторонняя!» — бросил он за неделю до нашей годовщины…
Утро в июне началось тихо. На просторной кухне Алина не спеша варила кофе, вдыхая густой аромат, наполнявший их московскую квартиру. Эти минуты тишины она ценила больше всего — до того, как мир снова начинал требовать от неё больше, чем она могла дать.
Сергей, её муж, появился в дверях, как всегда собранный, с лёгкой усталостью в голосе. Короткое «Доброе» — и он потянулся за кружкой, делая глоток, прежде чем озвучить новость:
— Мама просила узнать, сможешь ли ты завтра отвезти её в поликлинику. У неё с утра приём.
Алина замерла. Завтра была презентация, над которой она корпела две недели. Пропустить — значит потерять шанс на повышение.
— Серёж, ты же знаешь, я не могу…
— Ну это же мама, — перебил он, с упрёком. — Ты же не чужая, ты жена. Родных нужно поддерживать.
Сначала — просьба свекрови. Потом — звонок от Оли, его сестры. Ей, видите ли, срочно нужен «отдых» от детей. Как раз в тот день, когда Алина собиралась навестить своих родителей, которых не видела уже месяц.
— Ну пожалуйста, — капризничала Оля. — Ты же добрая. Своих родителей ты и позже увидишь.
Алина снова уступила. И снова не услышала «спасибо».
Через неделю раздался звонок от Николая Петровича, свекра:
— Алинка, у меня машина сломалась. Не одолжишь свою на пару недель?
— Но как я буду на работу ездить? У меня встречи в разных концах Москвы…
— На метро доедешь. Молодая ещё. Мы же семья.
И снова — «ты должна». И снова — «мы же родные».
Позже, когда её повысили, и она с радостью рассказала об этом Сергею, мечтая о путешествии, он лишь пожал плечами:
— Родители ремонт затеяли. У Наташи свадьба скоро. Раз у тебя теперь зарплата выше, поможешь, да?
Алина не верила своим ушам.
— То есть мы снова всё отменяем из-за твоих? Это были наши мечты…
— Ну а кто, если не мы? Ты же не чужая.
Эти слова всё громче звучали в её голове. В этом «не чужая» не было любви — только обязанность.
И вот однажды, за неделю до годовщины, Сергей перешёл черту:
— Ты обязана помогать моей семье. Ты же жена!
Алина молча смотрела на него. Перед ней сидел мужчина, для которого она была не любимой женщиной, не спутницей, а «функцией», призванной решать чужие проблемы.
Ночью она не спала. Утром собрала чемодан. И ушла.
Вернулась в маленькую квартиру, купленную когда-то на свои деньги. Она стала её убежищем.
Прошло три месяца. Сергей позвонил, попросил встретиться. Говорил, что всё осознал, клялся, что изменится.
— Слишком поздно, — ответила она.
Он так и не понял главного. Не отказы разрушили их брак. А то, что он перестал видеть в ней человека. Всё, что было раньше — забота, поддержка, семья — исчезло в бесконечных требованиях, где она была лишь «обязана».
Даже годовщину он забыл.
Алина в тот день купила себе букет роз, прогулялась по Пушкинской, а вечером, сидя на скамейке у пруда, впервые за долгое время почувствовала, как легко дышится. Не потому, что стало проще. А потому, что теперь она жила для себя.
На следующее утро она купила билет. В один конец — в Париж. Одна. Потому что больше не нужно быть удобной. Достаточно быть счастливой.