Бабушка Валентина провела всю жизнь в уютной хрущёвке на окраине Нижнего Новгорода. После смерти мужа она осталась одна в трёхкомнатной квартире, доставшейся ей от тётки. Родители внуков вечно пропадали то в командировках, то на работе, поэтому младшую внучку, Лизу, частенько подкидывали к бабушке.
Старший внук, Дмитрий, с пелёнок был баловнем судьбы. Ему покупали модные кроссовки, записывали в престижные секции, а позже оплатили обучение в МГИМО. Лиза же росла тихой тенью — не капризничала, не ныла, рано научилась обходиться без помощи. Училась, подрабатывала, снимала угол в коммуналке и никогда ни о чём не просила. Единственным родным огоньком в её жизни оставалась бабушка Валя.
Лиза наведывалась к старушке чуть ли не каждый день — после пар, в выходные, даже в метель. То притащит баночки с соленьями, то купит лекарства, то просто заскочит на чай с пряниками. И вот однажды бабушка встретила её непривычно холодно, с каменным выражением лица.
— Чего это ты ко мне так часто шныряешь, Лизка? — буркнула она, уставившись в экран старого «Горизонта». — Квартиру присмотрела, да?
Лиза, протиравшая пыль с фотографии деда, замерла.
— Бабуль, ты о чём? Какая квартира? Я же хотела тебе куриный бульон сварить — как тебе?
Бабушка хмыкнула, но не ответила. Лиза привычно сгладила углы, улыбнулась и зашуршала пакетами на кухне. Достала бабушкино любимое варенье из крыжовника, поставила самовар и принялась чистить картошку.
Через полчаса бабушка заявилась на кухню и бросила фразу, от которой у Лизы похолодело внутри:
— Я уже оформила дарственную на Диму. Так что зря стараешься. Ничего тебе не светит.
Лиза отложила нож, вытерла ладони о фартук и тихо ответила:
— И правильно. Я к тебе хожу не из-за жилплощади. Ты мне как вторая мать, растила меня, а теперь моя очередь за тобой ухаживать. Квартира — это просто бетон и обои.
Бабушка промолчала, но в её глазах мелькнуло что-то странное — будто испуг, смешанный с надеждой. Они выпили чаю с малиновым вареньем, поболтали о новом выпуске «Пусть говорят», и больше о наследстве в тот вечер не заикались.
Через три дня Лиза получила звонок от брата. Он орал в трубку, обвиняя её в том, что она «околдовала» бабушку и выманила у неё квартиру.
— Ты такая же алчная, как все! — вопил Дмитрий. — Больше ты мне не сестра!
Следом позвонила мать. Та же пластинка: «Как ты могла? Это же наша родовая крыша!» Лиза в полном ступоре положила трубку и помчалась к бабушке.
— Бабуль, что за чертовщина? — спросила она, пытаясь не дрожать. — Дима кричит, что ты мне квартиру подарила. Я в шоке. У меня есть друг-адвокат, если что — поможем. Но скажи прямо: ты что-то подписывала?
Бабушка тяжело опустилась на тахту, вздохнула и созналась. Соседки напели ей уши страшилками про жадных родственников, выживающих стариков ради метража. Вот она и решила устроить проверку — кто есть кто. Лизе сказала, что квартира переписана на Димку. А Димке — что на Лизу.
— Ну вот и увидела, кто чего стоит, — прошептала бабушка, смахнув слезу. — Ты, Лизонька, как всегда, чиста душой. А твой братец… Ну да ладно, сама слышала, как он отреагировал.
Лиза только вздохнула. Она не злилась. Просто наконец поняла, где искренность, а где меркантильность.
Бабушка предложила ей перебраться к ней, раз уж квартира теперь официально её. Но Лиза покачала головой.
— Ты, бабуля, любишь тишину. А я — тусовки, подружек, свидания. Давай оставим всё как есть. Я буду навещать, как раньше. Квадратные метры — не главное.
Ничего не изменилось. Лиза по-прежнему таскает бабушке пироги с капустой, смотрит с ней «Дом-2» и греет её старенькие руки своими ладонями. А бабушка твёрдо знает: эта девчонка — единственная, кому она дорога не как собственница трёшки в спальном районе, а просто как родной человек.
