«Ты променяла мой праздник на… пса?!» — как смерть любимца показала истинное лицо моей свекрови.
Прошло две недели. День, который для кого-то был поводом надеть лучшее платье, услышать поздравления, собрать родных… А для меня он стал днем потери. Смерть не спрашивает, удобно ли. И уж точно не сверяется с чужими календарями.
Тогда умирал Барс. Наш пес. Не просто животное — член семьи. Восемь лет он был с нами в радости и горе. Он болел давно. За неделю ветеринар поставил диагноз — последняя стадия рака. Мы знали, что конец близок. Но от этого не было легче.
А потом настал *этот* день. День рождения свекрови — Галины Степановны.
Я сразу решила: не поеду. Не смогу. Не брошу того, кто смотрел на меня преданными глазами, умолял не уходить.
Муж — Игорь — поехал один. Сам сказал:
— Я поздравлю маму, скажу, что ты простудилась. Останься с Барсом. Он не должен умирать один.
Я позвонила свекрови. Поздравила. Голос дрожал, но я старалась быть вежливой. Хотя внутри все обрывалось.
К вечеру Барса не стало. Пока Игорь сидел за столом, слушал тосты и наблюдал, как мать разворачивает подарки, я держала лапу пса в руках. Гладила его и шептала:
— Спасибо, дружище. За все.
Я не позвонила мужу. Не хотела портить праздник. Он узнал, когда вернулся. Мы молча обнялись. Плакали.
Через два дня — звонок.
— Ну что?! — пронзительный голос свекрови. — Совести нет? Даже извиниться не смогла! Устроила мне «веселый» праздник!
— У нас умер Барс… — тихо сказала я.
— Подумаешь, дворняга! Ты ради какой-то псины пренебрегла важным днем! Это хамство! Ты настраиваешь Игоря против меня!
Я положила трубку. Разговаривать было не о чем.
С Галиной Степановной у меня всегда были сложные отношения. Она из тех, кто считает себя свыше всех. Раз вырастила «идеального» сына — теперь имеет право указывать.
Шесть лет я молчала. Терпела. Ее день рождения был для меня каторгой. Сначала мы с Игорем закупались, потом я, как служанка, часами готовила блюда по ее указке. Пекла торт, убирала, украшала квартиру — под ее присмотром:
— Ты неправильно порезала.
— Мясо пересушила.
— Почему салат не в фарфоровой миске?
А потом — улыбки гостям, хотя внутри все кипело. И ни единого «спасибо» после.
Три года назад брат Игоря женился. Его жена — отличная хозяйка, теперь готовит она. Но уборка, улыбки и показуха — все еще на мне.
В этом году я ослушалась. Выбрала быть не с ней, а с тем, кто любил меня без слов, искренне. Кто нуждался во мне в последние мгновения. Я не жалею.
Теперь свекровь орет, пишет гадости, обзывает. Говорит Игорю, что я «отрываю его от матери». А я… я не хочу войны. Но больше не буду лгать, терпеть, кланяться. Я не просила жалости. Лишь тишины. Уважения. Хотя бы — молчания.
Скажите, я эгоистка, что осталась с умирающим псом? Или есть вещи важнее фальшивых застолий и чужих амбиций?
*Запись в дневнике:*
**Иногда потеря открывает глаза на то, что действительно ценно.**
