Ты виновата в своей бедности: никто тебя не заставлял жениться и заводить детей, сказала мама, когда я попросила помощи.
Ты сама вляпалась в эту ситуацию изза отсутствия денег. Никто тебя не принуждал к браку и отцовству, бросила она в моё лицо, когда я попросила поддержки.
В двадцать лет я вышла замуж за Руи. Мы сняли крошечный однокомнатный в пригороде Сетубала. Оба работали: он в строительстве, я в аптеке. Жили скромно, но хватало. Мечтали отложить деньги на собственный дом, и тогда казалось, что всё возможно.
Через год у нас появился сын Тиаго, а через два Педро. Я ушла в декрет, а Руи стал брать сверхурочные. Тем не менее, средств всё равно не хватало. Всё уходило на подгузники, сухое молоко, визиты к врачам, коммунальные платежи и, конечно, аренду, которая составляла половину его зарплаты.
Я смотрела на детей и каждый день просыпалась в тревоге: «Что если Руи заболеет? Что если нас уволят? Что тогда делать?»
Моя мама жила одна в двухкомнатной квартире, как и бабушка, обе в Лиссабоне, обе с пустой гостиной. Я не просила дворца, думала лишь маленькое укрытие, пока дети растут и пока мы не встанем на ноги.
Я предложила маме переехать к бабушке, чтобы они жили вместе, а мы в другой квартире. Нас было бы мало только я, Руи и двое детей. Но она не захотела слушать.
Жить с мамой? фыркнула она. Ты сошла с ума? Ты считаешь, что моя жизнь уже закончилась? Я ещё молода. А с этой старушкой лишь нервами разорву себя. Живи где хочешь, но не надо меня тревожить.
Я проглотила её отторжение, но позвонила отцу. Он уже несколько лет живёт с новой женой, в просторной четырёхкомнатной квартире, и я надеялась, что он примет бабушку. Ведь она его мать. Он тоже отказал, сказав, что у него дети от второго брака и «дом уже переполнен до потолков».
Отчаявшись, я снова позвонила маме, заплакала и умоляла принять нас хотя бы ненадолго. Тогда она вырубила в лицо:
Твоя вина, что ты без денег. Никто тебя не заставлял жениться. Никто не просил тебя заводить детей. Ты хотела стать взрослой? Теперь смотри в лицо последствиям и решай проблемы сама.
Я ощутила, как будто меня ударил ток. Села на кухню, телефон в руке, и мир, кажется, рушился. Всё шло от той, кто должен был быть опорой. Я просила лишь уголок, немного сочувствия.
На следующий день Руи и я обсуждали варианты. Единственным, кто отозвался, была мать Руи дама Анабела. Она живёт в деревушке недалеко от Алкасера-ду-Саль, в доме с двориком. У неё есть свободная комната, и она с радостью приняла бы нас, даже предложила заботиться о детях, пока мы работаем.
Но меня пугает переезд: это не город, а село. Нет ни поликлиники, ни нормальной школы, ни даже транспорта. Боюсь, что, попав туда, мы никогда не выберемся, дети вырастут без возможностей и будущего, а я закроюсь в себе.
Тем не менее выбора нет. Мама отвернулась, бабушка слишком стара, чтобы принимать нас, отец не считает нас своей семьёй. И теперь я стою на распутье: идти в неизвестность или принять искреннюю, хоть и чужую, помощь.
Знаешь, что болит сильнее всего? Не бедность и не трудности. А то, что те, кто родом из той же крови, оказываются самыми далёкими, когда они нужны больше всего. И мой главный страх за моих детей, чтобы они никогда не ощутили, что их отвергла собственная бабушка.
