Ты сегодня сказал, что женился на мне, потому что я «удобная»! Ну и что? он пожал плечами. Разве это плохо?
Ты что, опять в этом старом халате? Максим с отвращением посмотрел на Анастасию, застегивая манжету рубашки так, будто готовился к бою.
Она замерла с чашкой кофе в руках. Пар тонкой струйкой поднимался вверх, обжигая пальцы, но она не отводила их.
Он удобный.
Ну да, удобный, фыркнул он, поправляя галстук перед зеркалом. Как и всё в тебе.
Настя опустила глаза. Кофе больше не парил. Поверхность почернела, отражая потолок, будто маленькое разбитое зеркало.
Макс, ты
Что? он уже доставал ключи, метал звякнул об обручальное кольцо.
Ничего.
Дверь захлопнулась так сильно, что задрожали полки с фарфором.
***
Они познакомились на работе. Она тихая, скромная бухгалтерша, прятавшая волосы в небрежный пучок, он самоуверенный менеджер, чей смех гремел по коридорам. Максим красиво ухаживал: розы с каплями росы, ужины при свечах, где он заказывал ей стейк средней прожарки, не спрашивая, что она любит.
Ты же не из тех, кто ноет по пустякам, да? как-то спросил он на третьем свидании, поправляя салфетку у неё на коленях.
Нет, улыбнулась Настя, будто не замечая тревожных звоночков.
Вот и хорошо. Моя бывшая вечно устраивала скандалы
Она не придала этому значения. А потом свадьба, дети, дом. Всё как у людей.
Только иногда, когда она надевала платье с открытыми плечами, он говорил:
Тебе бы что-то попроще. Это не твой стиль.
Или когда она красила губы перед зеркалом, он бросал мимоходом:
Зачем? Всё равно дома сидишь.
А однажды, купив новые духи с лёгким цветочным ароматом, она услышала:
Пахнет, как в дешёвом магазине. Ты что, на тётю Любу из бухгалтерии равняешься?
И она больше не носила их.
А на день рождения он подарил ей пылесос.
Старый уже скрипит, пояснил он, наблюдая, как она разворачивает коробку. А то вечно вздыхаешь, когда убираешь.
Она поблагодарила. Потом долго смотрела в окно, пока дети не позвали резать торт.
Но она молчала. Потому что в целом он был хорошим мужем. Не пил, не бил, деньги приносил.
Разве этого мало?
***
Ты меня никогда не любил?
Тот же вечер. Тот же разговор. Максим отвел взгляд, будто проверяя, закрыта ли форточка.
Ну почему же Ты идеальная жена.
Это не ответ.
Он вздохнул, словно ей нужно было объяснять таблицу умножения.
Настя, ну что ты мозги мне выносишь? У нас всё нормально.
Нормально?! её голос дрогнул, но не от слёз, а от ярости, наконец вырвавшейся наружу. Ты сегодня сказал, что женился на мне, потому что я «удобная»!
Ну и что? он пожал плечами. Разве это плохо?
Она смотрела на него, будто видела впервые: этот загар на шее от тенниса с коллегами, а не с ней. Эта складка между бровями не от забот, а от раздражения, что ему приходится оправдываться.
А Оля?
Лицо Максима дёрнулось, будто дёрнули невидимую нитку.
При чём тут она?
Ты её любил.
Да, резко признал он, и в этом одном слове было больше чувства, чем за все их годы. Любил. Но с ней нельзя было построить нормальную семью.
Настя почувствовала, как что-то внутри ломается с тихим щелчком, будто сломался каблук: идти можно, но уже не так, как раньше.
Значит, я покорная и хозяйственная замена.
Не драматизируй, он махнул рукой, будто отмахиваясь от комара. У нас дети. Дом. Что тебе ещё надо?
***
Она колебалась.
Может, он прав? Может, любовь роскошь, а семья важнее? Настя стояла у окна, наблюдая, как первые капли дождя расплываются по стеклу. В отражении виднелись следы её пальцев она так часто стояла здесь в последнее время, будто ждала, что мир за окном даст ей ответ.
А Максим Максим жил так, будто ничего не изменилось.
Через неделю, видя, что она снова терпит, он окончательно перестал притворяться.
Опять макароны? Он ковырял вилкой в тарелке, будто разбирал улики её несостоятельности. Хоть бы приправу добавила.
Ты сам говорил, что не любишь острое, ответила она, но голос звучал чужим.
Ну и что? Он отодвинул тарелку с видом, будто ему подали помои. Оля всегда готовила
Настя резко встала. Стул скрипнул по полу, оставив царапину ещё одну метку в этом доме.
Хочешь к Оле? Иди!
Да брось, он засмеялся, и этот смех резанул сильнее крика. Куда я денусь? Ты же знаешь, что мне с тобой удобно.
В этот момент она наконец поняла.
Он даже не пытался её удержать. Не потому, что был уверен в её любви, а потому, что был уверен в её покорности.
Она начала замечать это во всём.
В том, как он больше не поправлял её, если она «неправильно» одевалась просто проходил мимо. В том, как перестал задерживать на ней взгляд, будто она стала частью интерьера. В том, как его «спокойные» дни длились неделями без ссор, без претензий.
И самое страшное было то, что это «ничто» оказалось громче любого крика.
Она стояла на кухне, сжимая край стола, и вдруг осознала: он даже не злится. Он просто ждёт, когда она смирится. Как смирилась с пылесосом вместо подарка. Как смирилась с тем, что перестала носить духи.
И тогда внутри что-то перевернулось.
Не боль, не злость освобождение.
Потому что если тебя не любят, но ещё злятся значит, ты ещё существуешь.
А если даже злиться перестали
Значит, тебя уже нет.
***
Через месяц она подала на развод.
Максим сначала не поверил. Он зашёл на кухню, где Настя раскладывала детские вещи по коробкам, и замер в дверях, будто
