Людмила собиралась в санаторий. Она на пенсии, старший сын Денис купил ей путёвку и сказал:
— Мам, тебе надо отдохнуть. Вид у тебя уставший, раньше ты была спокойнее и свежее. Не переживай за отца, проживёт. Он тебя не ценит, я вижу. Теперь я точно понял — он любит только себя. Особенно после того, как мы с Валеркой съехали. Кстати, он тоже так думает.
— Ой, Дениска, как же ты прав. А я-то считала, что вы ничего не замечаете. Спасибо, родной. Конечно поеду, когда ещё такой шанс выпадет? — Она улыбалась, гладя сына по плечу.
— Когда захочешь, тогда и поедем. Валерка обещал в следующий раз путёвку оплатить, — засмеялся Денис.
— Какие же вы у меня золотые. Лучше всех на свете! — Людмила обняла сына, прижавшись щекой к его плечу.
— Мам, а ты у нас самая лучшая. Знай — мы с братом всегда за тебя. На кого тебе ещё надеяться? Только на нас. Ладно, мне пора, отца ждать не буду — времени в обрез, ещё Степана из сада забрать надо. Передай ему привет.
Людмила с Артёмом жили в деревне, в своём доме. Поженились давно, по любви. Вырастили двоих сыновей, выпустили в жизнь. Теперь жили вдвоём, но незаметно всё изменилось — вернее, изменился муж.
Людмила уже два года на пенсии, Артём ещё работал. Свободного времени прибавилось — раньше крутилась между работой и хозяйством: держали поросёнка, кур.
Артём давно не помогал по дому — придёт с работы, поест и на диван. Ремонтом изредка занимался, то гвоздь забьёт, то полку поправит.
Перед отъездом Людмила съездила в райцентр, купила два платья и кофту. Всё-таки в санаторий, а гардероб её давно не обновлялся. Остались старые вещи, которые она носила на работу, думала — на пенсии доносит. А тут такой повод. Она крутилась перед зеркалом, примеряя обновки, а муж бросал равнодушные взгляды.
— Вертишься, как сорока на ветру, а толку ноль. Кому ты в деревне такая нарядная сдалась?
— Не суди по себе. Я не для чужих глаз наряжаюсь, а для себя. Не в лохмотьях же в люди выходить.
— В люди? — фыркнул Артём. — Деревенской была, деревенской и останешься.
— А ты что, городской? На ком тогда женился?
— Молодой был, дурак, вот и женился, — бросил он с ехидцей.
Людмила давно привыкла к его колкостям. С годами Артём стал ворчливым, всем недовольным — не только ею, но и целым светом. Зато глаз на женщин не растерял — засматривался на молодых, подмигивал. Жена догадывалась о его похождениях, но не следила.
— Если мужик захочет изменить, хоть на цепи держи — всё равно найдёт лазейку.
Всё же обидно стало от его слов. Она убрала вещи в шкаф и ушла на кухню. Дела отвлекали, а в тишине можно было поразмыслить.
Людмила была миловидной. В молодости — красавица, и сейчас сохранила стать, хоть и не утруждала себя салонами. Считала себя старушкой — ну а кто ещё в её годы? Хотя со стороны — женщина хоть куда.
Артём же изменился. В молодости статный, теперь — понурый, вечно усталый. Людмила готовила ужин, думая:
“Стали чужими. Деньги мне перестал давать, хоть и готовлю, стираю, покупаю ему вещи. Будто я мебель — смотрит, как на шкаф. А мне ведь тоже внимание нужно. Даже спим врозь.”
Она вышла во двор покормить поросёнка.
Артём действительно перестал замечать жену, зато глаз не сводил с других. Флиртовал, смеялся, а потом, возможно, и изменял. Совесть не мучила.
“Смеётся с чужими, а на меня даже не взглянет. Не ценит.”
— Людка, твой Артюха опять в райцентр мотался. Там у него зазноба, — шептала соседка Зина.
— Откуда знаешь? Свечку держала?
— Я-то нет, но на работе все видят. Приезжала какая-то Оксана с проверкой, вся такая выхоленная. Твой вокруг неё петушком ходил, потом в кафе повёз. А дальше — сама догадайся.
— Ну и пусть, — буркнула Людмила, хотя внутри всё клокотало.
— Ты что, равнодушная совсем? Я бы так не смогла!
В санатории Людмила быстро освоилась. Ходила на процедуры с соседками, вечерами гуляла.
“Как же здесь хорошо. Спокойно. Даже об Артёме не вспомнила ни разу.”
Через три дня к ней подошёл высокий седовласый мужчина.
— Добрый вечер. Меня зовут Геннадий. А вас?
— Людмила, — улыбнулась она, подавая руку.
Теперь они гуляли вместе. Геннадий рассказывал:
— Живу один уже пять лет. Жена умерла, долго болела, ухаживал. Жили душа в душу. Дочь далеко, редко видимся.
Потом и Людмила выговорилась — так хотелось, чтобы кто-то выслушал. Геннадий располагал к себе. Они сблизились, ей не хотелось расставаться.
Она чувствовала — он проникся. Взгляд его грел, комплименты льстили. Она расцвела, словно сбросила годы.
— Людочка, какая же ты… — он вздыхал. — Глаз не оторвать.
Она и сама не заметила, как влюбилась — тихо, без страсти. Рядом с ним забывались обиды.
Геннадий держался достойно, ничего лишнего. А через две недели признался:
— После жены ты первая, кто меня тронул. Разводись с мужем. Давай обменяемся телефонами.
Расставаться было тяжело. Дома её встретили сыновья — обрадовались, увидев мать помолодевшей. Лишь Артём хмурился, похудевший. Видимо, голодал без её стряпни.
Геннадий звонил каждый день. Людмила говорила с ним тайком.
— Скоро приеду за тобой. Только реши всё с мужем…
— Хорошо, я подумаю…
Но однажды вечером Артём вошёл к ней в комнату. Стоял, опустив голову.
— Люда… я знаю… про того… Слышал, как говорите. Не отдам тебя. Ты — моя. Прости… Глупым был. Никто, слышишь, никто мне не нужен, кроме тебя.
Он опустился на колИ, обняв её крепко, как в молодости, прошептал: “Ты самая лучшая, и я больше не отпущу.”
